Глава 50 Расчёски и воспоминания

Морской ветер нёс резкий холод, пока тучи над бухтой Эдо сгущались, обещая дождь, и слабый свет газовых ламп дрожал, едва пробиваясь сквозь мрак палубы. Камуи вернулся на корабль, будучи уверенным, что Такасуги вернётся только на следующий день, как и планировалось. Но его сердце замерло, когда он заметил свет в рабочей каюте — он ведь строго приказал экипажу не беспокоить его ни в коем случае, и никто не посмел бы войти туда без разрешения. Удивление быстро сменилось страхом: Такасуги вернулся раньше, и отсутствие Камуи не осталось незамеченным. Он представил его гнев— холодный, как лезвие меча, и резкий, как его слова, — и почувствовал, как пот стекает по спине, несмотря на холодный ветер. Теперь ему не миновать расспросов, и оправдания могли стоить дорого.
Он крадучись двинулся к рабочей каюте, надеясь сгладить ситуацию, но дверь была приоткрыта. Внутри царил мягкий свет газовой лампы, отбрасывающий тёплые блики на деревянные стены, пропитанные запахом табака и старого дерева. Такасуги сидел за столом, его единственный глаз внимательно скользил по стопке бумаг — отчётам, которые Камуи должен был подготовить. Его чёрные волосы блестели, с едва заметным фиолетовым отблеском, игравшим под светом лампы.
Пальцы сжимали трубку, из которой поднимался тонкий завиток дыма. Рядом стояла Матако, её светлые волосы были собраны в низкий хвост на правой стороне, аккуратно уложенный. На ней было тёмно-синее кимоно с высоким воротником и юбкой, украшенное скромными красными акцентами, что подчёркивало её фигуру, но сохраняло достоинство. Её зелёные глаза метнули на Камуи сердитый взгляд, губы сжались, выдавая раздражение.
Камуи толкнул дверь, и Такасуги медленно поднял голову, его взгляд пронзил Ято, который замер, чувствуя, как пот стекает по шее, но старший мужчина неожиданно кивнул. "Молодец, Камуи. Хорошо справился с работой," — сказал он, голос был ровным, но с лёгкой иронией. Камуи улыбнулся, но улыбка вышла натянутой, неискренней, и он сам это заметил.
Такасуги, конечно, не был дураком — он всё понял. Он откинулся на стуле, зажёг сигарету и устало посмотрел на сына. "Ты наверно сильно устал от бумажной работы за два дня.. Решил проветриться?" — спросил он, зная, что Камуи соврёт, и не прогадал, тот кивнул, стараясь держать лицо: "Да, батя. Скука одолела после работы, решил пройтись." Взгляд Такасуги задержался на Камуи, и он окончательно убедился в лжи: тот называл его батей только когда серьёзно напортачил, и этот привычный знак вины сейчас был слишком очевиден. Он прищурился, затянулся и выпустил дым, его голос стал холоднее: "И совершенно случайно ты оказался у сестры сёгуна, конечно же…" Камуи растерялся на миг, его голубые глаза расширились, но прежде чем он успел что-то сказать, Матако шагнула вперёд. "Нет, конечно! Посмотри на него, на нём лица нет, видно, что устал. Волосы даже растрёпанные," — сказала она, её тон был мягким, но уверенным. Она бросила на Камуи быстрый взгляд, выручая его.
Такасуги раздражённо бросил: "Не защищай его, Матако. Я не дурак и вижу, что происходит. Он не сдержал слово и…" — но Матако перебила, улыбнувшись: "Я проверю его, хорошо? Если он пахнет дорогим парфюмом, я сразу замечу. В таких вещах я лучше всех разбираюсь." Такасуги вздохнул, скрестил руки и кивнул, позволяя ей действовать. Матако всегда умела найти подход к нему, а для Камуи она была чем-то между старшей сестрой и мамой — строгой, но заботливой.
Она подошла к Камуи, медленно обошла его кругом, втягивая воздух. Её зелёные глаза внимательно изучали его, пока он стоял, стараясь не дышать громко. Наконец она выпрямилась и уверенно сказала: "Ничем не пахнет, кроме пота и какой-то дешёвой выпечки. Посмотри на него сам." Она улыбнулась, уверенно подчёркивая свою правоту. Камуи расслабился, уголки его губ дрогнули в искренней улыбке. "Говорил же, батя. Я был тут на корабле и занимался идиотской бумажной работой. Кстати, больше не уходи — ещё раз я не выдержу такой скуки и утоплюсь в море," — сказал он, закатив глаза. В ответ Такасуги тоже закатил свой единственный глаз, покачал головой и махнул рукой, отпуская их. Он не верил ни эдинному слову, но был слишком усталым и занятым, чтобы разбираться сейчас. "Поговорим позже," — бросил он и Камуи с Матако вышли из каюты.
Снаружи Матако дала Камуи подзатыльник и сказала строгим, но тёплым тоном: "Иди в свою каюту. Сейчас зайду к тебе." Камуи фыркнул и скрестил руки, и Матако невольно улыбнулась, заметив их схожесть. "Вы слишком похожи," — сказала она. Камуи вместо ответа снова закатил глаза, но ему было приятно от этих слов. Он направился в свою каюту, чувствуя лёгкое облегчение. Через пару минут дверь отворилась, и вошла Матако с расчёской в руках. "Ой, нет! Не надо!" — слегка запаниковал Камуи. Ещё с детства она любила расчёсывать его волосы, но её руки были тяжеловаты, и он не раз чувствовал резкие рывки. Матако положила руки на поясь и посмотрела на него строгим взглядом, и Камуи понял — придётся садиться на стол и терпеть.
Матако стояла за спиной Камуи, держа расчёску в руках, и начала медленно проводить ею по его длинным, рыжим волосам. В каюте висела тишина, нарушаемая лишь лёгким скрипом дерева под ногами и слабым гудением ветра за окном. Камуи сидел на столе, немного напряжённо сжав кулаки, ожидая очередной рывок, но первые движения блондинки были осторожными. Матако молчала, её зелёные глаза были сосредоточены, пока она разбирала узлы в его растрёпанных прядях. . Камуи это напоминало те редкие мгновения, когда его мать ещё была в состоянии расчёсывать его волосы, мягко и терпеливо, до того, как её болезнь все изменила.
Наконец Матако прервала тишину, голос её был тихим, но с лёгким любопытством: "Она красивая?" Камуи не задумываясь ответил: "Да." Но тут же растерялся, его щёки залились румянцем, и он быстро добавил: "То есть… ты вообще о ком спрашиваешь? Я не понимаю…"
Блондинка рассмеялась, её смех был лёгким, но с ноткой насмешки. "О принцессе, конечно же. Камуи, ты пахнешь дорого и пахнешь потом. Я догадываюсь, чем вы там занимались, но ты хотя бы помылся перед тем, как ушёл от неё." Её тон был полон уверенности, и она бросила на него хитрый взгляд через плечо. Камуи покраснел как помидор, его голубые глаза метнулись в сторону, пытаясь скрыть смущение. "Я не понимаю, о чём ты," — пробормотал он, продолжая притворяться, но его голос дрогнул, выдавая ложь. Матако хмыкнула и, не удержавшись, резко потянула расчёской, намеренно дёрнув его волосы. Камуи вздрогнул, шипя от боли, но не посмел вырваться.
"Ай! Можно поосторожнее! Я не хочу облысеть!" — возмутился он, скрестив руки и бросив на Матако недовольный взгляд. Та глубоко вздохнула, словно успокаивая себя, положила расчёску на столик рядом и мягко опустила руки на его напряжённые плечи. "Камуи, я не буду тебе лгать… ты играешь в опасные игры. Сестра сёгуна — не простая девица из семьи какая-то там торговца, с которым Такасуги легко мог бы договориться насчёт ваших отношений…" — начала она, сжав его плечи чуть сильнее. Камуи не нравился ход разговора, но он тихо сидел, слушая старшую женщину, его голубые глаза потемнели от мрачных мыслей.
"Мы все в международном розыске. Да и если не учитывать эту деталь, нам особо нечем гордиться. Мы — преступники, а принцесса Соё — дама из самого высшего общества. Мы всегда будем в бегах и в тени. Она всегда будет на виду, уважаемой всеми," — продолжила Матако, наклоняясь и обнимая его плечи сзади. Камуи упорно молчал, глядя в пустую точку перед собой. "Что ты ей сможешь дать?" — тихо спросила она. "Ничего," — выдохнул он, понимая, что Матако права, его голос был едва слышен. Но тут же натянул улыбку, стараясь казаться уверенным: "Но ты не волнуйся. Я с ней скоро порву."
Блондинка покачала головой, её взгляд был полон сомнения. "Ты до сих пор не смог этого сделать. Как ты это сделаешь?" Камуи раздражённо бросил: "Скоро узнаешь." Он понимал, что та мыслит логично и говорит правду, это раздражало и в то же время только укрепляло его решимость насчёт планов с Кагурой и Соё, хотя внутри всё сжималось от противоречий.
Матако взъерошила его волосы и улыбнулась, смягчив тон: "Ладно, я тебе верю. Не подводи, хорошо?" Камуи кивнул, и она бросив на него последний взгляд, вышла из каюты, тихо прикрыв дверь.
Сердце Камуи сжалось снова. Он сделал свой выбор и он расскажет Такасуги о своих планах — тот поймёт, он всегда его понимал. Но сначала Камуи решил помыться, чтобы даже случайно Такасуги не уловил запах Соё на нём. В голове мелькнула твёрдая мысль: он будет навещать её столько раз, сколько это возможно, ведь после того как он похитить сестру вряд ли принцесса захочет даже подышать в его сторону. Он тяжело вздохнул и направился в ванную комнату.
***
Такасуги всё ещё оставался в каюте, стоя у небольшого открытого окошка, через которое врывался холодный морской ветер, смешиваясь с дымом его сигареты. Узкие стёкла каюты, позволяли ему вдыхать свежий воздух, пока он смотрел на тёмную бухту Эдо. Свет лампы мягко освещал его фигуру, отбрасывая тени на деревянные стены.
Матако постучала в дверь, и без ожидания на разрешение, вошла в помещение. Она подошла к нему вплотную, её шаги были почти неслышны на скрипучем полу. Такасуги еле заметно улыбнулся, уголок его губ дрогнул, выдавая редкую мягкость. "Я с ним поговорила, он меня понял и больше не увидится с принцессой," — сказала блондинка, голос её звучал тихо, но с лёгкой грустью. Такасуги усмехнулся, его взгляд оставался твёрдым. "Какая же ты наивная иногда, Матако," — произнёс он, и она слегка покраснела, прищурилась. "Нет, я знаю его и…" — начала она, но Такасуги спокойным голосом прервал её, его тон был холодным, но уверенным: "Я его знаю лучше всех. И не раз его предупреждал, что их связь может принести нам проблемы. Как видишь, он никого не слушает и идёт по зову своему дружку. в штанах."
Матако покраснела сильнее, её щёки запылали. "Нет, он идёт по зову сердца!" — возразила она с жаром. Такасуги лишь покачал головой: "Говорю же, ты наивная." блондинка не любила спорить с ним — она всегда доверяла ему безоговорочно и он всегда был прав. Он понимал людей лучше всех, быстро находя путь к их сердцам и умея манипулировать ими. Но с Камуи эта способность работала не всегда. "Он слишком быстро вырос," — сказал Такасуги, и в его голосе Матако уловила еле заметную грусть. Это подтолкнуло её к решению заговорить откровенно с мужчиной, здесь и сейчас.
"Я думаю… я…" — начала она робко, её пальцы нервно сжались. Такасуги повернулся, его единственный глаз с любопытством остановился на ней. Матако струсила, но собралась с духом. "Прошу тебя, Такасуги… давай забудем о твоём плане насчёт Гинтоки," — сказала она, глядя на него умоляющим взглядом. Лицо Такасуги стало непроницаемым, как маска, но он спокойно спросил: "Почему же?"
Матако сглотнула, страх дрожал в её голосе: "Это может стоить твоей жизни." "Я знаю," — ответил он ровно, его тон был холоден, как сталь. "Что? Ты не понимаешь, насколько это опасно? Повторяю, ты можешь умереть!" — её голос сорвался. Такасуги вновь ответил с ледяным спокойствием: "Я понимаю это." Слёзы заблестели в глазах Матако. "Нет.. Ты не понимаешь… ты не видишь, как мы все рассчитываем на тебя, как ты нужен своим людям, как ты нужен Камуи, мне." она сделала глубокий вдох и продолжила: "Мы любим тебя.. Я люблю тебя," — выдохнула она, шагнув ближе и прижавшись к его груди, её сердце билось так громко, что, казалось, он мог его услышать.
Такасуги слегка вздрогнул, но не оттолкнул её. Её слова коснулись чего-то глубокого, спрятанного под его бронёй. "Давай забудем о Гинтоки. Он не нужен нам. Что в прошлом, то и остаётся в прошлом," — прошептала она, поднимая взгляд к его тёмному глазу. "Давай продолжим наш бизнес, позаботимся о нашем балбесе. Передадим ему всё, когда придёт время, и уединимся в маленькой деревне, будем ждать Камуи в гости." улыбнулась она через слёзы. На миг Такасуги почувствовал, как его воля дрогнула. Продолжить бизнес, поставить Камуи на ноги, а потом провести остаток дней с Матако — это звучало как сладкий сон. Но его ненависть к Гинтоки, пожирающая его изнутри, не дала этому случиться. Он не откажется от своего плана уничтожить его, если это будет стоить ему даже своей собственной жизни. Он знал, что скорее всего все так и случиться, но Такасуги так же понимал, что он уже обеспечил Камуи и Матако, и они смогут жить в достатке после его смерти.
"Нет," — сказал он ледяным голосом. Матако с болью посмотрела в его глаз. "Почему?" — прошептала она. "Я не отменяю планы, тем более когда они так близки к осуществлению. На этом разговор на эту тему закончен," — ответил он безэмоционально, но положил руку на её спину, слегка притянув к себе. "Доверься мне," — добавил он мягче, его голос дрогнул на миг.
Матако разозлилась, её глаза сверкнули. "Я тебе всегда верила, всегда слепо выполняла твои приказы. Но на этот раз… это невозможно. Я не хочу тебя потерять, дурак!" — впервые за всё время, что они знакомы, она заговорила с ним так грубо и в таком неуважительном тоне. Внезапно она схватила его за воротник, притянула к себе и поцеловала. Её губы были горячими, отчаянными, полными любви и страха. Мозг Такасуги на миг замер, как от короткого замыкания, но он поддался, отвечая с не меньшей страстью. Их поцелуй был как буря — он целовал её, словно она была его воздухом, без которого он задохнётся.
Когда поцелуй прервался, они тяжело дышали, глядя друг на друга. Его губы горели от горячего поцелуя, а её слова о их спокойной жизни в деревне всё ещё эхом звучали в голове. Вопреки этим чувствам Такасуги хотел еще раз заверить Матако что не откажется от своего плана ни в коем случае, когда в дверном проёме появилась рыжая голова Камуи. "Я это… мешаю?" — спросил он с лёгкой детской ноткой в голосе. "Нет," — коротко ответил Такасуги. "Да," — буркнула Матако, её лицо всё ещё пылало. Камуи хитро улыбнулся. "У меня что, как бы младший братик будет скоро или что?" — поддразнил он хитро улыбаясь.
Матако, не раздумывая, сняла туфлю и швырнула её в него. Камуи с лёгкостью увернулся, рассмеявшись. Её взгляд стал убийственным, и она, бросив последний гневный взгляд на Такасуги, вышла из каюты. Камуи остался наедине с мужчиной, а его улыбка медленно угасла, предчувствуя серьёзный разговор.

гж

Глава 49 Шёпот ветра

Корабль покачивался на волнах тёмной бухты Эдо, его снасти поскрипывали под порывами солёного ветра, а запах смолы смешивался с дымом угольных печей на берегу. Камуи приземлился на палубу с лёгкостью, но пот стекал по вискам, оставляя влажные следы на рубашке. Он двигался быстро, пригибаясь к теням мачт, его сердце билось громче, чем он хотел признать — не от усталости, а от страха, что кто-то заметит его возвращение. Такасуги не должен знать, что он покидал корабль. Его шаги, были почти неслышны, но каждый звук казался ему раскатом грома в ночной тишине.
Он остановился у борта, выдохнув через сжатые зубы, и бросил взгляд на экипаж — матросы дремали у якорей, их силуэты едва видны в слабом свете газовых ламп. Камуи выпрямился, накинув плащ, и шагнул к ним, его голос резанул тишину: "На чеку, все! Глаза востро, никто не спит!" Он хотел показать, что всё это время был на палубе и занимался важными делами, а не весело проводил времени с принцессой из дворца. Команда, вздрогнув, начала суетиться, проверяя канаты и паруса, от него боялись все и соответственно, слушались тоже. Удовлетворённый, рыжеволосый Ято вернулся в свою каюту, захлопнув дверь с глухим стуком. Плащ упал на пол, и он рухнул на постель, чувствуя, неописуемую усталость.
Лежа в полумраке, Камуи закрыл глаза, но тишина принесла не отдых, а вихрь воспоминаний. Образ Соё вспыхнул перед ним — её пощёчины, жгучие поцелуи, её пальцы на его теле, и конечно же, яростные слова о его встрече с сестрой. Камуи перевернулся на спину, глядя в потолок, где слабый свет газовой лампы отбрасывал пляшущие блики. План зародился в его голове, как искра в сухой траве: если попросить Соё устроит ему встречу с Кагурой, он сможет незаметно похитить сестру и привести её к Такасуги. Но что-то внутри сжалось, останавливая эту мысль. Он понимал, как Кагура любила Гинтоки — её приёмный отец, который всегда был готов ради неё на все. Камуи хватило лишь один раз увидеть реакцию беловолосого мужчины на угрозы Такасуги в их сторону. Если он на самом деле убьёт Гинтоки, Кагура возненавидит Камуи, он ведь напрямую поспособствовал этому. А Соё, услышав об этом, возненавидит его не менее, судя по её страсти к справедливости и конечно же, её любви к подруге.
Он сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, он не хотел даже самому себе признаться, насколько они обе важны для него. Но есть еще и Такасуги.. Такасуги, который был для него как отцом, который спас и вырастил его, который научил его всему что он знает. Он был не менее важным, чем Кагура или Соё. Этому человеку он обязан жизнью. Предать его — значит предать себя самого. Он понимал что Кагура, скорее всего такого же мнения о Гинтоки, он ведь вырастил её и дал ей новую жизнь. Благодаря ему, она жива и выросла в достатке. Разрушить семью Сакаты — это сломать сестру, снова.. и если она простила ему то, что он бросил её в детстве одну, она точно никогда не простит его за смерть Гинтоки. А Соё.. ? Камуи вспомнил как та смотрела на него с смесью гнева и любви. Она возненавидит его непременно. Про гнев Такасуги он даже думать боялся. Камуи ненавидел разочаровывать его, он был достоин лучшего сына. Он не мог решить, чью сторону принять, и эта нерешительность жгла сильнее, чем усталость. Наконец, изнеможённый, Камуи закрыл глаза, бормоча: "Завтра что-нибудь решу…" Его дыхание стало медленным, и он погрузился в сон, где шёпот ветра смешивался с голосами тех, кого он не мог потерять.
***
Утро в Эдо встретило корабль серым светом, пробивающимся сквозь плотный туман над бухтой. Камуи проснулся с тяжёлой головой, потянувшись на узкой постели. Сон не принёс ясности — никакого правильного решения так и не вырисовалось с приходом нового дня. Он сжал зубы, подавляя гнев, который бурлил внутри, и поднялся, скрывая свои мысли за холодным взглядом, никто не должен знать, что творится у него в голове.
Он решил что вечером вновь пойдёт к Соё. Но на этот раз он послушает Такасуги и действительно порвёт с ней отношения, окончательно. Так будет лучше — для всех. Если Гинтоки погибнет от рук Такасуги; а он погибнет, Камуи знал его боевые способности наверно лучше всех; и если Кагура возненавидит его, пусть будет так. Главное, что она сможет жить дальше в достатке, а с её характером она точно не останется одна — наверняка кроме Соё, у неё еще много друзей, которые поддержат в тяжёлый час. Эта мысль, хоть и горькая, дала ему иллюзию верного решения. Он кивнул сам себе, словно утверждая выбор.
День прошёл в тени каюты, где Камуи уткнулся в стопку бумаг, оставленных Такасуги — счета, маршруты, приказы. Он ненавидел бумажную работу, но его старик был прав, снова. Если с ним что то случиться ,то его место займёт Камуи, у него будет много дел, в том числе и бумажных. Неважно насколько бы он ненавидел такой работы, его нужно делать. Конечно ему бы хотелось больше какой-нибудь весёлой драки а потом понежиться в объятиях одной темноволосой женщины, но это только мечты. Его пальцы скрипели по перу, а мысли блуждали, но он заставлял себя сосредоточиться, пряча эмоции за строгим лицом. К вечеру усталость накопилась, но решимость окрепла. Перед уходом он вышел на палубу, где экипаж уже привычно суетился, и бросил резкий приказ: "Никто не смеет беспокоить меня ни в коем случае. Я ясно выразился?" Матросы кивнули, опустив глаза, и он, удовлетворённый, ускользнул в ночь, растворившись в тенях Эдо.
Улицы окутывала прохлада, ветер нёс запах сырой земли и далёкой выпечки. Камуи шёл быстро, пряча лицо под воротником плаща, но у прилавка старухи-пекаря его шаги замедлились. На столе лежал кекс, подгоревший с края, посыпанный корицей — такой же, как те, что Такасуги и Матако давали ему в детстве. Воспоминание нахлынули, но он шёл дальше уверенно.
Дворец Соё сиял в ночи, окна отбрасывали мягкий свет. Камуи взобрался к её комнате с привычной ловкостью, скользнув внутрь. Комната встретила его ароматом еды — фруктов, риса, рыбы, —смешанным с лёгким шлейфом парфюма, сладковатого и волнующего, который витал вокруг Соё.
Соё стояла у низкого столика, одетая в ту самую лёгкую ночнушку, в которой он впервые её увидел — тонкую, струящуюся, едва скрывающую её формы. Её тёмные волосы рассыпались по плечам, а карие глаза сверкали при свечах, надеждой и вызовом.
Камуи замер, чувствуя, как сердце дрогнуло. Он пришёл порвать с ней, но её вид — та ночнушка, её запах — ударил по его намерениям. Он понял, что он просто слабый мужчина перед любимой женщиной. Ято сжал кулаки, пытаясь держать себя в руках, но его взгляд, жадный и неостывший, выдал голод, который он не мог скрыть. Соё заметила это и язвительно улыбнулась, усевшись за столик с изобилием блюд. "Ай, посмотрите-ка… он хоть один раз, но сдержал слово и явился, как обещал," — промурлыкала она, её голос сочился ядом и соблазном. " Я и не ждала вас, господин Камуи." Она взяла вишенку, поднесла к губам и, глядя ему в глаза, медленно отправила её в рот, жуя с игривой насмешкой.
Камуи шагнул к вперёд, его движения были плавными, как у хищника, и он опустился напротив, не отводя глаз. Её дразнящий взгляд и вкус еды разожгли его аппетит, и он начал есть, жадно поглощая еду, не в силах сопротивляться. Соё наблюдала, её улыбка становилась шире, она понимала, что он сдерживает себя, но не собиралась останавливаться.
"Кого ты ждёшь, если не меня? Кому столько еды наготовили?" — спросил он, его голос был хриплым, пропитанным ревностью. Мысль, что это для жениха, которого выберет Сёгун, ужалила его, и он сжал ложку сильнее, чем следовало. Соё прищурилась, уловив его эмоции, и подлила масла в огонь. Она встала, грациозно повернулась, позволяя ночнушке обрисовать её силуэт, и с дерзкой улыбкой сказала: "Я ждала одного мужчину… хотела показать себя в лучшей форме." Камуи почувствовал, как его пальцы невольно сжимаются, представляя её талию. Он был слаб перед ней, несмотря на все планы. Голубоглазый Ято боролся с желанием затащить её в постель и сделать с ней все, что та сама захочет, чтобы он сделал с ней. Её взгляд обещал, что она хочет того же — и не мало. "Да, форма неплохая… но видал и получше, конечно," — парировал он, хитро улыбнувшись. Соё кокетливо наклонила голову: "Наверное, у той с лучшими формами тоже брат Сёгун, да?" Камуи кивнул, налив себе вина. Алкоголь его не брал совсем — хоть бочку выпей, он оставался трезвым, но пьянел только от её вида, и это пугало. Выпивши бокал спиртного он встал, приблизился и обнял её за талию, притянув ближе. Его голубые глаза встретились с её карими, и он понял — он пропал. Камуи утонул в её взгляде, как в море, из которого не выбраться.
Соё уткнулась носом в его шею, улыбнувшись, и прошептала: "Ты пришёл сказать что-то важное, да?" Он кивнул, прижимая её крепче, но слова о разрыве застряли в горле. Соё знала — он, скорее всего, хочет порвать с ней, если то, что между ними есть можно назвать отношениями, но их связь была глубже, чем они оба признавали это. Она решила удержать рыжеволосого мужчину любим способом. Ещё вчера, после ухода Камуи в голове Соё появилась идея, как помирить брата с сестрой. Кагура скоро прибудет в Эдо, ведь у неё нет причин больше оставаться в Англии. Она тогда сможет поговорить с лучшей подругой и убедить её встретиться и поговорить с Камуи ещё раз. А если.. если всё будет хорошо.. то Камуи и она.. может, они найдут путь быть вместе? Но это потом. Сейчас он здесь, и она подняла голову, утопая в его голубых глазах. Для неё он был самым красивым мужчиной, которых она когда-либо видела. Да, Шиге Шиге подбирал ей женихов знатных и видных, но после Камуи никто не сравнялся, она не воспринимала никого так как раньше. Его характер был не из лёгких, мягко говоря, но она знала как обуздать его, как манипулировать им более менее успешно — и она любила это. Она любила его.
"Ты такой красивый," — сказала брюнетка искренне, её голос дрогнул от эмоций. Лёгкий румянец тронул щёки Камуи, и он буркнул: "Ты хочешь меня смутить, принцесса? Не выйдет." Но его глаза выдавали слабость, и она рассмеялась, прижимаясь ближе, чувствуя, как его руки крепче обнимают её талию.
Соё решила взять инициативу в свои руки. С лукавой улыбкой она вдруг ущипнула его за задницу, её пальцы оставили лёгкий след на ткани его штанах. Камуи вздрогнул, его голубые глаза расширились , он был немного в шоке от её дерзости, и уставился на неё, слегка растерянный. "Какая невоспитанная принцесса!" — вырвалось у него, голос дрогнул от смеси удивления и нарастающего желания. Соё хихикнула, её смех звенел, как лёгкий звон колокольчиков, и она оттолкнула его мягким движением, отступая к постели. Остановившись спиной к нему, она медленно опустила ночнушку до талии, её длинные тёмно-каштановые волосы скользнули на правое плечо, обнажая изящную линию спины. Камуи сглотнул, его горло пересохло, и он уже почувствовал её кожу под своими пальцами, несмотря на расстояние между ними. Соё повернула голову, её карие глаза сверкнули с соблазнительной дерзостью, и она тихо проговорила: "Да, я такая плохая… меня один рыжеволосый мужчина испортил. Думаю, ты с ним даже знаком, не так ли?" Её губы изогнулись в улыбке, полной обещаний, и она слегка качнула бёдрами, подчёркивая вызов. Камуи не смог сопротивляться. Его шаги были стремительными, почти неслышными, и он оказался за её спиной, обнимая её сзади. Его руки сначала обхватили её талию, ощущая тепло её кожи, а затем скользнули выше, сжимая её груди с жадной, но осторожной нежностью. Его губы нашли её щёку, оставив горячий поцелуй, а затем опустились к шее, где её пульс бился под его дыханием. Соё выгнулась в его объятиях, её тело отзывалось на каждое его прикосновение, и комната наполнилась шёпотом их дыхания, смешанным с треском свечей.
Тело Соё отзывалось на каждое его прикосновение, и комната наполнилась шёпотом их дыхания. Её кожа под его пальцами казалась горячим шёлком, и Камуи, теряя последние остатки контроля, прижался к ней сильнее, его губы скользили по её шее, оставляя следы жадных поцелуев. Она тихо выдохнула его имя, её голос дрожал от желания, и это подтолкнуло его дальше. Его руки, всё ещё сжимавшие её груди, начали медленно исследовать её тело, спускаясь к бёдрам, где ткань ночнушки едва сдерживала её тепло, и который в итоге оказался на полу.
Камуи мягко, но решительно повалил её на постель, и Соё оказалась лежащей на животе, её тело податливо под его весом. Он быстро сбросил чёрный ципао, оставшись в одних штанах, и она тут же ощутила на своей коже напряжённую твердость его возбуждения, прижимающуюся к её ягодицам. Её дыхание сбилось, но она не сопротивлялась, а Камуи, охваченный страстью, покрыл её спину поцелуями — горячими, нетерпеливыми, спускаясь всё ниже. Его пальцы зацепились за край её трусов, медленно стягивая их вниз, обнажая её кожу под мягким светом свечей.
Но Соё вдруг резко повернулась, её тело изогнулось с ловкостью, и она оказалась лицом к нему. Её руки потянулись к его волосам, расплетая их, и она укусила его за нижнюю губу, оставив лёгкий след зубов. Её голос, низкий и полный желания, прервал тишину: "Нет, не так… я хочу видеть твоё лицо, Камуи, хочу смотреть в твои глаза, пока ты берёшь меня." Её слова были смелыми, почти вызывающими, и она провела пальцами по его щеке, подчёркивая свою волю.
Камуи замер на миг, затем хищная улыбка тронула его губы. Не раздумывая, он подхватил её на руки, её ноги обвили его талию, и он уверенно направился к туалетному столику. Усадив её на край, он наклонился ближе, его голос был глубоким, с ноткой дикого удовольствия: "Ну что ж, теперь ты будешь видеть все что я сделаю с тобой." Его голубые глаза сверкнули, обещая больше, чем слова. Он опустился на колени перед ней, его руки раздвинули её бёдра, и, не отрывая взгляда от её лица, наклонился, его губы коснулись её самой сокровенной части. Сначала он лишь дразнил — лёгкие поцелуи, тёплое дыхание, заставляя её дрожать, — а затем его язык начал исследовать её, медленно и уверенно, находя те точки, где её тело отзывалось сильнее. Соё закатила глаза, её губы приоткрылись в попытке сдержать стоны, но мягкие звуки всё же вырвались, эхом отражаясь от стен. Она сжимала край столика, её пальцы белели от напряжения, стараясь не кричать, но жар, исходящий от его прикосновений, был неудержим.
Одна её рука поднялась, схватив его за макушку, пальцы впились в рыжие волосы, удерживая его близко, словно приказывая не останавливаться. Камуи даже не думал об этом — его страсть была слишком велика. Он довёл её до пика наслаждения, его язык двигался с точностью и жадностью, пока её тело не содрогнулось, и подавленный стон сорвался с её губ. Подняв взгляд, он остался на коленях, его губы изогнулись в довольной улыбке, голубые глаза сверкали. Ему нравилось быть перед ней так — и только перед ней, эта мысль пугала его своей силой, готовностью подчиниться её воле.
Соё, всё ещё дрожа, резко потянула его к себе, её губы нашли его в страстном поцелуе, где смешались их вкусы и жар. Затем она улыбнулась, ловким движением поменявшись с ним местами. Теперь Камуи опирался на туалетный столик, его взгляд был полон любопытства, наблюдая за её замыслом. Соё медленно опустилась на колени, её руки, не прерывая зрительного контакта, стянули его штаны, обнажая его. "Ты… была не такая опытная в нашу первую ночь," — выдохнул Камуи, его голос дрогнул, когда её пальцы нежно обхватили его, начиная массировать с искусной осторожностью.
Соё улыбнулась, её голос был низким и соблазнительным: "Я прочитала множество взрослых романов, дурак. Не спрашивай, откуда они у меня взялись…" Камуи закрыл глаза от удовольствия, но любопытство победило: "Откуда…?" спросил он хриплим голосом. Её хватка слегка усилилась, и его глаза закатились от острого наслаждения. "Я сказала прислуге, что, как будущая жена, я должна знать, как угодить мужу… Она тайком принесла мне целую коллекцию," — ответила она с лукавой улыбкой, а затем её язык коснулся его с лёгким, дразнящим движением. Стыд боролся в ней с желанием, но последнее взяло верх. Когда Камуи выдохнул её имя, и тихо, чувственно застонал, она поняла, что всё делает правильно. "Хитрая принцесса… … моя принцесса," — выдохнул он, его голос дрожал от блаженства. Сколько ночей он мечтал о ней — от наивных фантазий совместной готовки еды, в красивой, солнечной кухне до самых грязных желаний в их спальне. И вот она перед ним, на коленях, пробуя его на вкус, а её дерзкое, покрасневшее лицо было для него верхом красоты. Он был дураком, да, но влюблённым дураком. Соё видела, как его лицо горело от наслаждение и продолжила, жадно пытая его своим ртом и языком, массажируя руками его самое чувствительное места. Её движения становились смелее, каждый жест был продуман, чтобы довести его до грани.
Но Камуи вдруг остановил её, мягко потянув к себе. Их губы встретились в нежном, но страстном поцелуе. "Хватит… я хочу тебя," — прошептал он ей на ухо, его голос был хриплым от желания. Соё дрожала, кивая в согласии, полностью доверяясь ему. Он улыбнулся и снова поменял их местами. Теперь Соё стояла спиной к нему, зеркало перед ними отражало их обнажённые тела, она видела как позади неё Камуи наклонился, потянул её немного ближе и покрывая её шею поцелуями, медленно, но уверенно вошёл в неё.. Соё не сдержала громкого стона, её глаза закатились от удовольствия, она хотела большего, но Камуи замер, а его рука тут же прикрыла её рот. "Если будешь такой громкой, нас услышат… а я не собираюсь останавливаться," — прорычал он тихо, еле сдерживая себ. Соё кивнула, но Камуи не убрал руку с её рта. Желание кричать от наслаждения боролось с осторожностью, и она позволила себе лишь тихие, сладкие стоны, но в порыве страсти она укусила его ладонь, почти до крови, и это только разожгло Камуи еще больше. Он продолжил двигаться в ней, сначала медленно, сдерживая свои стоны, но их темп нарастал, и они оба поддались страсти. Её взгляд в зеркале встретил его, и она вновь ловила себя на мысли, что не видела мужчины красивее этого голубоглазого демона. Желание кричать боролось с её сдержанностью, и она позволила себе лишь тихие стоны, кусая его ладонь, пока Камуи мечтал о дне, когда сможет услышать её крики страсти в полный голос — в мыслях он уже купил большой дом с просторным садом, где они могли бы любить друг друга без страха быть услышанными, где её голос, свободный от сдерживания, наполнит их уединение.
Он резко вышел из неё, и Соё, полная желания и любопытства, посмотрела на него. Камуи подхватил её, унёс до кровати, и уложил её хрупкое тело, которое мягко опустилось на шёлковые простыни. Он мягко но уверенно раздвинул её ноги и вновь вошёл в брюнетку, двигаясь в быстром ритме, спрятав лицо в её шее.
***Пальцы Соё впились в его рыжие волосы, резко подняв его голову. "Трус… прячешься, я хочу видеть… тебя," — выдохнула она, её голос дрожал от смеси желания и раздражения, но в её карих глазах горела такая сила, что Камуи почувствовал, как его решимость рушится. Её требование видеть его лицо, его глаза, было не просто прихотью — это была её попытка удержать его, поймать в этот момент, когда он принадлежал только ей и никому другому.Камуи улыбнулся, но в этой улыбке была не только привычная уверенность, но и тень уязвимости, которую он не мог скрыть. Он наклонился и поцеловал её — медленно, глубоко, словно пытаясь растворить в этом поцелуе все свои сомнения, и Соё ответила с той же страстью, её язык скользнул навстречу, углубляя их связь. Он замедлил свои движения, чувствуя, как её тело дрожит под ним, откликаясь на каждый его толчок.
Затем, словно подчиняясь её вызову, он сделал несколько сильных, глубоких движений, от которых Соё выгнулась, её дыхание прервалось, а глаза закатились от наслаждения.
Её ногти впились в его спину, оставляя кровавые царапины, которые жгли, но Камуи это нравилось — её дикая, почти жестокая страсть была тем, что делало её такой живой, такой настоящей. Он любил, когда она теряла контроль, когда её сдержанность принцессы рушилась под напором их близости. "Ты… моя буря," — выдохнул он хрипло, его голос был пропитан смесью восхищения и желания, и он наклонился, чтобы укусить её за мочку уха, слегка потянув, что вызвало у Соё новый стон, приглушённый его плечом. Её руки скользнули по его спине, обжигая кожу, и она притянула его ближе, её ноги крепче обхватили его бёдра, словно боясь, что он ускользнёт. Камуи чувствовал её тепло, её пульс, бьющийся в унисон с его собственным, и это ощущение было сильнее, чем любая битва, в которой он когда-либо участвовал. Он ускорил темп, но не терял контроля, его движения были точными, глубокими, каждый толчок сопровождался её тихими стонами, которые она пыталась сдерживать, кусая губы до крови. Её взгляд, полный огня и нежности, не отпускал его, и Камуи вдруг понял, что тонет в ней — не только в её теле, но и в её душе, в её способности видеть его настоящего, даже когда он сам от себя скрывался.
Соё внезапно сжала его волосы сильнее, заставляя его смотреть ей в глаза. "Не смей отворачиваться… не смей прятаться от меня," — прошептала она, её голос был почти умоляющим, но с той властной ноткой, которая всегда сводила его с ума. Камуи замер, его дыхание сбилось, и он почувствовал, как что-то внутри него ломается — не его решимость порвать с ней, а его страх быть уязвимым. Он наклонился, прижавшись лбом к её лбу, их дыхание смешалось, её глаза вспыхнули, отражая свет свечей, словно она поймала его в ловушку, из которой он не хотел выбираться. Их движения стали быстрее, более отчаянными, словно они оба пытались удержать этот момент, зная, что он может быть последним. Соё вцепилась в его плечи, её ногти оставляли новые следы, а Камуи, поддавшись её ритму, прижал её ещё ближе, чувствуя, как её тело содрогается под ним. Их взгляды не разрывали связи, и в этот момент не существовало никого на свете, только они двое. Когда они достигли пика, их тела содрогнулись в унисон, и Соё, не сдержавшись, издала тихий, но пронзительный стон, который Камуи заглушил поцелуем, глубоким и собственническим. Они замерли, тяжело дыша, их тела всё ещё дрожали от пережитого, а комната казалась слишком маленькой, чтобы вместить их эмоции.
После того как они немного отдышались, Соё уютно забралась на него, её губы покрывали шею рыжеволосому Ято лёгкими поцелуями, пока она мурлыкала от счастья. Камуи чувствовал себя на седьмом небе от счастья, но мрачные мысли начали пробиваться. План похитить Кагуру маячил впереди, но он знал, что Соё не простит его за этот поступок, а Такасуги, узнав о том, что он таки не порвал связи с сестрой Сёгуна, будет беспощаден и наверно даже откажется от него. Такая вероятность пугала его до ужаса. "Что такое?" — спросила Соё, выбивая его с потока мрачных мыслей. Взгляд её темных глаз уловил хаос в его душе. "Мне запрещено даже думать о тебе… я пришёл, чтобы порвать с тобой окончательно," — признался он. "Я знаю," — ответила Соё спокойно, целуя его над сердцем. "Откуда?" — удивился Камуи и уставился на неё. "Камуи, я не дура. Я все понимаю. К сожалению мы с тобой из разных миров." она грустно улыбнулась. "Давай просто будем вместе, пока это возможно…" Её взгляд встретил его, и он в очередной раз поразился её ума и мудрости. Если вечности не будет, они выжмут из настоящего всё что возможно. Он кивнул, и молча поцеловал её, а Соё, улыбнувшись, заснула в его объятиях. Камуи дождался её глубокого сна и осторожно встал с постели посмотрев вокруг. Он не хотел чтобы кто-то даже случайно заподозрил, что принцесса не просто тихо спала у себя в комнате, а спала с ублюдком убийцей, который был готов стоять перед ней на коленях. Решив прибраться немного он поднял расчёски и косметику с пола, которые упали с туалетного столика, которые свалились пока они занимались там любовью, и поставил их на место, потом аккуратно сложил ночнушку рядом с Соё, тихо оделся и ушёл. Сердце разрывалось от любви к ней, к Кагуре и к Такасуги, но выбор был сделан и изменить его он уже не смог. Ято направился к кораблю, тихо проклиная судьбу и её злых шуток над ним.

Глава 48 Поцелуи и пощёчины

Корабль пришвартованный в тёмной бухте Эдо, покачивался на волнах, его снасти поскрипывали под порывами солёного ветра. Воздух пах морем и смолой, а тусклые фонари на палубе отбрасывали дрожащие блики на деревянные доски. Камуи стоял в каюте, его рыжие волосы горели в свете масляной лампы, а глаза пылали раздражением и решимостью. Такасуги, Такэчи и Матако ушли за товаром в деревню, оставив его за главного, и он знал — это его шанс.
Он вышел на палубу, его шаги гулко отдавались в ночной тишине. Команда замерла, заметив его, их взгляды были полны страха, смешанного с почтением. Камуи ухмыльнулся, его голос был резким, как удар хлыста:
"Никто не смеет беспокоить меня. Даже если какое-то божество спустится с небес, ясно?" Матросы кивнули, опустив глаза, их руки дрожали, сжимая канаты. Камуи знал, что его боятся — его ярость, его сила, его непредсказуемость делали его тенью, от которой шарахались даже самые смелые. Дорога была свободна.
Он накинул тёмный плащ, подняв высокий воротник, чтобы скрыть лицо от случайных взглядов, и спрыгнул на пирс, растворяясь в ночи. Улицы Эдо, пропитанные запахом угля и цветов сакур, были пустынны, лишь редкие фонари освещали мощёные тропы. Камуи шагал быстро, его сердце колотилось сильнее, чем он хотел признать. Образ Соё — хрупкая фигурка, мягкая улыбка, глаза, в которых он тонул, — не давал ему покоя. Он скучал по её голосу, звенящему, как колокольчик, по её ядовитому языку, что заставлял его забывать о крови на его руках. Запрет Такасуги жёг, как уголь, но Камуи плевать хотел на его слова. Если он захочет увидеть принцессу - значит он увидит её.
"Один раз только проведаю.." успокаивал себя рыжеволосый Ято. Но мысли о Соё также путались с яростью. Камуи был на 99% уверен, что этот хитрый офицер Ярда стащил кулон его матери во время схватки в Лондоне. Он вспомнил, как тот ловкий жук увернулся от его удара, его холодные глаза, его наглую ухмылку.
"Живучий ублюдок", — прорычал Камуи в мыслях, его пальцы сжали рукоять зонта. "Я найду его и вырву его руки с места." Кулон по праву принадлежит ему, и он его заполучит, но сейчас важнее была Соё. Она — единственное, что держало его сердце в тепле, когда казалось что всё вокруг рушиться..
Дворец Соё возвышался за высокими стенами, его окна мерцали в ночи, как звёзды. Камуи перемахнул через ограду, его движения были бесшумны, как у хищника. Он вспомнил их первую встречу — её пальцы, коснувшиеся его руки, её мягкий голос. Он обещал что вернётся, и теперь вины было не меньше, чем желания. Такасуги был прав полностью. Это безумие. Но он не сможет вновь покинуть Эдо, не увидев её. Он остановился у окна её покоев, дыхание сбилось, когда он заметил её силуэт за занавеской. С проворством Ято он взобрался к её окну, скользнув внутрь. Комната тонула в мягком свете свечей, часы показывали полночь. Соё сидела за низким столиком, одетая в шёлковую юкату, её тёмные волосы струились по плечам.
Камуи шагнул вперёд, его губы тронула дерзкая улыбка. "Ты не надушилась моим любимым парфюмом и даже ту ночнушку не надела", — начал он, голос низкий, с хрипотцой, полон насмешки. "Я должен тебя наказать за такое неуважение, принцесса." Его глаза сверкнули, но в них мелькнуло тепло, которое он не мог скрыть. Соё замерла, её тёмные глаза расширились, словно не веря в его появление. Она вскочила, бросившись к нему с порывом, от которого у него перехватило дыхание.
Её руки обняли его шею, тело прижалось с такой силой, что Камуи на миг остолбенел. Его грудь сжалась, он чувствовал как его броня треснула, и он растаял, обнимая её крепко, почти отчаянно.
Тепло Соё, её дыхание у его шеи, лёгкий аромат её кожи — всё это пронзило его, как лучи солнца сквозь тьму.
Он прижался щекой к её волосам, вдыхая её естественный запах, сладковатый, с ноткой лотоса, — и на миг забыл о мире за окном. Словно не в силах отпустить, Камуи подхватил её на руки, его движения были осторожны, но полны силы. Он уложил её на постель, её юката слегка распахнулась, открывая изящную шею. Их взгляды встретились — её глаза блестели от радости, а его от смеси вины и желания. Он наклонился, его губы нашли её, и поцелуй вспыхнул, как искра в сухой траве. Сначала он был осторожным, лёгким, как касание крыла бабочки — его губы мягко прошлись по её, пробуя её тепло, её вкус. Затем страсть захлестнула их: он углубил поцелуй, его язык ворвался внутрь, встретив её ответный порыв. Их дыхание смешалось в жаркий, неровный ритм, губы двигались жадно, почти грубо, с зубами, царапающими кожу. Её руки вцепились в его плечи, пальцы утонули в рыжих прядях, тянули, пока он тихо не зарычал от удовольствия. Его ладонь скользнула по её спине, ощущая каждый изгиб через тонкую ткань, затем опустилась ниже, сжимая её бёдра с властной силой, притягивая её к себе. Отстранившись, тяжело дыша, они легли обнявшись, его голова устроилась на её груди, слыша биение её сердца, её рука обвила его шею. Тишина комнаты окутала их, лишь шорохи свечей и их дыхание нарушали покой. Час, полтора, другой, — время текло незаметно. Им не нужны были слова, только тепло друг друга, их близость растворяла всё вокруг. Но время текло незаметно, и вскоре Соё шевельнулась, её голос мягко разрезал покой.
"Ты виделся с Кагурой" — спросила она, её тон был осторожным, но любопытство сквозило в каждом слове. Камуи напрягся, раздражение вспыхнуло в его глазах. "Ага", — буркнул он, отводя взгляд. Её брови приподнялись, и она продолжила, её голос стал настойчивей: "Вы пообщались?" Он пожал плечами, буркнув: "Ну так себе, ага." Её терпение начало таять.
Соё села, вынудив его отпустить её, Камуи нахмурился, но поднялся следом, его руки тянулись к ней.
"Камуи, ты её не обижал, правда ведь?" — спросила она, голос дрогнул от тревоги. Он фыркнул, уклончиво бросив:
"Ну не…" Её глаза сузились, раздражение прорвалось наружу. "Что значит ну не?!"— почти выкрикнула она.
Его голубые глаза сверкнули недовольством. "Какая разница? Она жива и всё", — отрезал он, скрестив руки. Соё вскочила, её гнев закипел.
"Кулон у тебя? Ты нашёл кулон вашей матери?" — выпалила она, её голос дрожал. Камуи тоже встал и шагнул ближе, его тон стал резким: "Почему это всё тебя так волнует?"
Терпение Соё лопнуло. "Ты ведь обидел Кагуру каким-то образом, я права?"— обвинила она рыжеволосого Ято, её карие глаза сверкали от злости. Камуи сжал челюсти, затем процедил:
"Ну получила удар в живот, подумаешь… Она Ято, она даже не почувствовала, и ей не было место на…" — но он не успел договорить. Соё, охваченная яростью, отвесила ему звонкую пощечину, звук разнёсся по комнате.
"Ты мне обещал, что не причинишь ей вреда! Как ты посмел поднять руку на сестру, с которой не виделся так долго?!" — прошипела она, сдерживая крик, чтобы не привлечь прислуг, они не должны их услышать. В этот миг она впервые по-настоящему испугалась Камуи, больше, чем в день их первой встречи. Он смотрел на неё холодным взглядом, его ярость бурлила, но губы тронула убийственная улыбка.
"А ты, принцесса, забыла, что я не герой из твоих любовных романов, а бешеный убийца с жаждой крови.", — проворчал он, шагнув ближе. Соё отступила, осознавая, что криком она ничем не поможет себе, тем более людям во дворце. Камуи убьёт без усилий всю охрану, и даже весь дворец, если захочет.
"Какой же ты все-таки ублюдок! Господи, как я могла…" — начала она, но рыжий мужчина перебил её, придвинувшись вплотную:
"Могла что, принцесса? Переспать с таким отребьем, как я?" Его руки грубо потянули её к себе. Соё, несмотря на страх, подняла подбородок и ударила его ещё раз. "Ты обещал не трогать Кагуру!" — воскликнула она понимая, что Камуи может ей свернуть шею за секунду, но не смогла с собой ничего поделать. Она была готова умереть за подругу, и была готова на всё, даже умереть от рук её собственного брата, зная что Кагура сделала бы то же самое ради неё. Камуи замер на миг, его взгляд потемнел, и он грубо бросил её на кровать. Она выдохнула с вызовом:
"Ах, да, что не дают — берешь силой…" Он остановился, удивлённо прищурившись. "Ты что, думаешь, я тебя насиловать собираюсь?" — спросил он, искренне ошарашенный. Она замялась: "Я… не знаю?" ответила Соё сама в шоке от своих слов. Нет, Камуи конечно знал что он был ещё тем ублюдком и убийцей, но чтобы насильником?
"Ты в своём уме, женщина? Может мне тоже отвесить тебе пару пощёчин, чтобы ты не задавала мне такие идиотские вопросы?" спросил он обиженным голосом.
Молчание повисло, почти комичное. Камуи наконец-то усмехнулся: "Знаете, принцесса, я бы не отказался переспать с вами ещё разок, но кажется вы убили моё желание." Он указал на свои брюки руками, намекая на спад страсти. Соё поклялась, если бы ей не было бы так страшно, то она расхохоталась бы. Она покраснев, парировала, показав на себя: "Ну знаете, господин Камуи, вы тоже высушили моё желание, полностью.." брюнетка указала на место между своих бёдер. Он поднял брови, поражённый её дерзостью. "Ну так я не понял, чего тогда мы хотим?" спросил он неожиданно спокойно, хотя голос оставался опасным. Она скрестила руки и фыркнула: "На данный момент — избить тебя, Камуи." Его глаза на миг расширились, один даже дёрнулся, но он улыбнулся краем губ. "Давай", — сказал он, разведя руки. "Можешь даже ножи использовать, все что хочешь."
Соё подозрительно посмотрела на рыжеволосого мужчину. "Ты в своём уме?" — спросила она. Он пожал плечами: "Пока что да, не знаю как будет дальше, но сейчас вроде я ещё в адекватном состоянии." ответил Камуи. "Ну так что, убивать будешь?" — весело добавил он. Она разозлилась и схватила вазу — ненавистный подарок аристократа, который хотел ухаживать за ней. Ну ничего теперь у неё есть причина избавится от неё. Вазой конечно Камуи не прибить, но как же приятно станет на душе. Брюнетка швырнула её в мужчину и ваза разлетелась, но Ято стоял, как ни в чём не бывало. "Не понял.. Сколько ещё мне ждать?" — поддразнил он. "Ах ты скотина!" — крикнула она тихо, чтобы её никто кроме него не услышал. Соё схватила подушку и начала лупить его со всех сторон, а Камуи стоял, ухмыляясь, как сытый волк.
"Я думал, ты умнее. Подушка твоё лучшее оружие?" — насмешливо бросил он, а она пыхтела от злости.
"Теперь моя очередь", — промурлыкал он низким голосом. Соё окаменела, но Камуи с лёгкости поднял её и бросил на постель. "Буду целовать столько раз, сколько ты ударила", — сказал он с милой улыбкой. "Но по-моему", — добавил мужчина, отчего по её коже побежали мурашки. Она швырнула в него ещё одну подушку, но он лишь ухмыльнулся: "Хочешь прибавить к наказанию?"
"Ублюдок! Ненавижу! Уходи или закричу!" — пригрозила она, но рыжий Ято рассмеялся: "Давай! Посмотрим, как объяснишь брату, что спишь с бандитом. Обещаю, не убью никого — хочу увидеть, как выкрутишься!" Брюнетка хитрым голосом парировала: "А я пойду к твоему отцу и расскажу ему, что ты заставляешь меня заниматься с тобой не приличными делами! Что, если я забеременею? Ох, господин Такасуги, ваш сын — мерзавец, угрожает уничтожить весь дворец!" — драматично вскинула она руку и прикрыла глаза, как героини любовных романов. Камуи чуть не расхохотался, но осознал правду: Такасуги выпорет его и посадит на голодовку — для Ято это хуже смерти. Его старик такое никогда раньше с ним не делал, но Камуи знал точно, что в этот раз он действительно прибьёт его. "Ты хитрая сучка", — сказал он, шагнув ближе. В их глазах вспыхнула страсть, как в их первую ночь, но на этот раз грязная и неукротимая.
"Да посмотрите на него, люди добрые! Видимо у вас желание проснулось?" — язвительно бросила Соё показывая на штаны Ято пальцем. "А у вас влага прибавилась?" — парировал он, язвительно улыбаясь и снимая свой чёрный ципао. Соё высунула язык и надула щёку, а Ято взобрался на постель и потянулся к ней.
"Разбалованная дура." — усмехнулся мужчина. Она ударила Камуи по щеке третий раз, но это лишь разожгло его. Он придавил её, поцеловав страстно, его рука скользнула под юкату, массируя её с точностью хищника, чувствуя, как она вздрагивает. Её стоны смешивались с проклятиями, адресованными ему. Соё не сопротивляясь, ругая его между поцелуями, она расцарапала спину Камуи до крови с довольной улыбкой. "Ты меня пометила. Все, ты теперь моя." — прошептал он. "Имеешь ввиду что это ты теперь мой?"— возразила она. Камуи задумался на секунду. Ему даже нравилась эта мысль. Её.
Её рука скользнула ниже, обхватив его напряжённый член через штаны, сжимая и медленно двигаясь, вызывая низкий рык из его горла. Страсть их была дикой и бесстыдной, пока стук в дверь не прервал их. "Принцесса, всё в порядке?" — раздался голос прислуги. "Ну давай, скажи чем мы тут занимаемся, хахах." прошептал Камуи и язвительно улыбнулся. Соё, с красными щёками, шикнула на рыжеволосого Ято: "Заткнись, идиот!"
"Разрешите войти!" — настаивала слуга. "Нет! Подожди, пока открою! Что тебе вообще нужно? Уже ночь!" — отрезала она. "Ваш брат велел проверить вас!" — ответила она. "Всё хорошо, я уже в постели так что ступай, доброй ночи!" — крикнула она, и слуга ушла. Камуи тихо рассмеялся, раздражая Соё еще больше. "Что лыбишься? Понимаешь, в какую беду мы попали бы?" — выпалила она шипя от злости. Камуи глубоко вздохнул и медленно отстранился, он надел своё ципао и встал с постели.
Голубоглазый Ято понимал что Соё права. У них действительно могут быть колоссальные проблемы, если кто-нибудь раскроет их маленькую, грязную тайну. Но он не мог себя держать в руке когда был рядом с этой женщиной. Ему было трудно признать, но он понимал что по уши влюбился в эту разбалованную, хитрую принцессу. Он решил что завтра ещё разок приедет к ней. Только чтобы попрощаться, и на этом их роману придёт конец. Камуи это твёрдо решил, но конечно же, он не верил сам себе.
"Ты куда уже уходишь?"- спросила брюнетка с голосом полно страсти, её гнев испарился и она поднялась с постели. Она подошла к мужчине, прижалась к нему и её рука вновь скользнула на не самое приличное место тела Камуи. Тот тяжело вздохнул но убрал её руку: "Завтра поговорим, Соё." — сказал он тихим голосом, и ушел тихо, как тень.
Соё осталась одна, вновь охваченная гневом, стыдом и желанием. Она швырнула еще одну вазу, которая попала под её горячую руку в стену. На звук снова прибежала прислуга, но она отправила её прочь, тихо залезла в постель и вскоре уснула, несмотря на бурю внутри.

Глава 47 Звёзды в пути

Полтора месяца «Кайен», торговое судно с деревянными палубами и скрипящими канатами, рассекал волны под серым небом. Для Кагуры море было не дорогой к Эдо, а серой пустотой, где её мысли тонули. Она сидела на палубе, укутавшись в шерстяной плащ, сжимая зонтик, словно он мог удержать её от тоски. Пасмурное небо сливалось с волнами, и звёзды над головой мерцали слабо, будто издеваясь над её надеждами.
Она винила себя за то, что не смогла поговорить с братом, что не смогла уговорить его отдать кулон — нефритовый осколок памяти о их матери. Её мысли о Камуи— где он, чем он занят, почему он не захотел с ней поговорить не дали ей покоя.
Кагура также часто думла о маме Цукуё, чей голос растворялся в памяти, об Отосе, вечно ворчащей, о Шинпачи, таскающем очки и твердящем о долге. Но сильнее всего её мысли возвращались к Сого. Его хриплый голос, язвительные подколки, шрамы, жар его тела — ночи в его доме горели в её памяти. Она чувствовала его запах — дым, кожа, что-то резкое и тёплое, — и её сердце сжималось. Их разговор в её комнате за два дня до отплытия был как ударв сердце. Он просто ушёл, а его глаза, полные боли и чего-то, что он прятал за сарказмом и хладнокровностью, резали её, как нож. Она жалела, что не схватила его за руку, не заставила остаться, но зная капитана Ярда, он все равно не сказал бы ничего если бы сам этого не захотел.
Теперь, глядя на море, она только и могла гадать, как он в Лондоне, и боялась, что они больше никогда не встретятся. И скорее всего это так и будет. Его работа в Ярде слишком важна, чтобы просто так бросить её ради какой то избалованной дочери богатого бизнесмена из Эдо. Её пальцы сжали зонтик так, что костяшки побелели, а в груди ныло, будто кто-то вырвал кусок её сердца.
Садахару, щенок с блестящими глазами, тёрся о её ноги, повизгивая. Он утащил её зонтик, волоча его по палубе, а его хвост вилял, как флаг. Кагура вздохнула, потянувшись за ним. «Эй, мелкий, отдай!» — буркнула она, но уголки её губ дрогнули в улыбке. Садахару тявкнул, словно дразня, и умчался к каютам. Через минуту раздался вопль Гинтоки: "Кагура! Твой пёс накакал на мою книгу Диккенса! Это был «Оливер Твист», я в ярости!" Он выскочил на палубу, размахивая испорченным томом, его лицо было комично перекошено, а кудрявые волосы торчали во все стороны. Кагура хихикнула, впервые за недели, и Гинтоки, заметив её улыбку, смягчился, хотя продолжал ворчать:
"Ты и твой пёс — угроза литературе!" "С каких пор ты так сильно любишь читать, папа?" спросила рыжеволосая, а её отец не замедлился ответом:
"Я вообще-то умный, образованный человек! Господи! Моя собственная дочь считает меня бескультурным отбросем! Дожили до такого! Сакамото, быстро налей мне немного вина, я хочу утопить горе! Моя дочь меня не любит!" - он нарочно раздувал драму, Кагура, не сдержавшись, рассмеялась, и её тоска на миг отступила.
Ли Хару, маленький энерджайзер с растрёпанной копной волос, появился на палубе, таща деревянный меч и кучу игрушек. Он строил «крепость» из ящиков и канатов, вопя: «Я — капитан Ли Хару, и это мой форт! Садахару, прыгай через обруч!» Щенок, вместо прыжка, вцепился в обруч зубами, снося «крепость», и Ли Хару, падая в кучу ящиков, завопил: «Мой шедевр!» Кагура наблюдала за ним, его болтовня и остроумие действовали, как лекарство. Он подбежал к ней, сунув под нос деревянную фигурку: "Кагура, это акула, которую я победил! Ну, почти, пока папа не прыгнул в воду, думая, что он акула!" Кагура хмыкнула, её голубые глаза смягчились. Она была бы безумно рада, если бы у неё был такой младший братик как Ли Хару. Мальчик потянул её за руку: "Идём, поможешь с фортом! Садахару — наш страж!" Кагура, ворча но поддалась, пока Садахару, тявкая, грыз деревянных солдатиков.
Сидя в «крепости», Кагура снова посмотрела на море. Мысли о Сого вернулись — его хриплый голос, его руки, его «мы не можем». Что он скрывает? Почему оттолкнул её? Её сердце сжалось, но смех Ли Хару и тявканье Садахару вернули её к реальности. Она улыбнулась, решив, что не даст тоске победить.
***
Прошло три месяца с тех пор как Камуи и Такасуги покинули Англию и вернулись в Японию, опередив корабль Гинтоки и Кагуры на несколько недель. Их судно — не стояло на виду в порту городе. Вместо этого оно было спрятано в укромной бухте за городом, вдали от любопытных глаз, чтобы не привлекать внимания стражи или охотников за головами. Все дышало жаром летнего полудня, улицы гудели от криков торговцев, запахов жареной рыбы и сладковатого аромата цветущих деревьев. Но они были в международном розыске, и любой намёк на их присутствие мог привлечь стражу или охотников за головами, так что о хорошем отдыхе в городе даже и речи не могло быть. Они были на корабле, пропахшем солью, табаком и лёгким ароматом древесного лака, Такасуги сидел за небольшим столом в каюте, заваленным бумагами — накладные, списки товаров, маршруты поставок. Его единственный глаз внимательно скользил по строчкам, а сигарета тлела в пальцах, наполняя воздух горьковатым дымом.
Камуи стоял у борта на палубе, его рыжие волосы, аккуратно заплетённые в косу, слегка покачивались от морского бриза. Его взгляд был устремлён к горизонту, где море сливалось с дымкой зноя. Мысли о Кагуре возвращались, как упрямый прибой. Он помнил как Гинтоки, её приёмным отец , смотрел на неё с такой тревогой и теплотой, какого Камуи никогда не знал. Рыжеволосый мужчинна невольно сжал кулаки. Он был рад за неё, искренне, но в груди колола зависть, острая, как осколок стекла. Почему у неё есть дом, отец, жизнь, полная тепла? Почему она может быть просто дочерью, а он — лишь воин, чья жизнь принадлежит приказам и крови? Он был бесконечно благодарным Такасуги за то что он спас его, когда ему было всего десять лет. Он нашёл его в тот день, вытащил из-под клинков, дал кров и пищу, сделал из него бойца — острого, как катана, и беспощадного, как буря. Камуи стал его правой рукой, выполнял приказы без оглядки. Он не жаловался, он не имел на это право. Но иногда за это пришлось платить: строгая дисциплина, и иногда даже наказания, если он переходил черту. Такасуги воспитал его, как сына, но этот "отец" был холоден, как зимний ветер, далёк от того тепла, которое Камуи видел в Гинтоки рядом с Кагурой. Камуи был благодарен — без Такасуги он бы сгинул в той деревне, — но иногда он мечтал о жизни, где он вырос бы не только воином, а где он мог бы быть просто Камуи — парнем, который шутит, смеётся и не боится показать слабость.
А ещё была Соё. Её глаза, мягкие, как утренний свет, её голос, звучащий в голове, как тихая мелодия. Он обещал ей вернуться, вырвать её из золотой клетки дворца, но каждый раз, когда её образ всплывал в мыслях, голос Такасуги, холодный и острый, резал, как нож:
"Она не для тебя. Забудь". Камуи знал, что он прав. Он — преступник, Ято, чьи руки в крови, а Соё — принцесса, воплощение чистоты. Их миры — как небо и земля, но воспоминания о ней жгли его сердце сильнее любой битвы.
"Камуи," — голос Такасуги, хриплый от дыма, донёсся из каюты, вырывая его из раздумий. "Ты опять где-то витаешь. Неужели ты все всё ещё расстроен из-за Лондона? Я же сказал, планы не изменились, просто растянулись. Хватит уже винить себя."
Камуи повернулся, его голубые глаза вспыхнули раздражением.
"Ты о чем?" — фыркнул он, скрестив руки. "Да просто вымотался я, старик. Дай передохнуть, а?"
Такасуги прищурился, затянувшись сигаретой. Его взгляд, острый, как клинок, словно разрезал Камуи насквозь.
"К принцессе не ходи, "— отрезал он, его голос был холодным как лезвие. Но Камуи слишком хорошо знал его чтобы смог уловить и нотку беспокойства в его голосе.
"Пойдешь к Соё, тебе конец. Я не шучу,Камуи. Я тебе запрещаю." Камуи закатил глаза, он ухмыльнулся, но пальцы невольно сжались в кулаки.
"Да о чём ты вообще?" — бросил он, стараясь звучать беспечно. " Я и не думал о ней, пока ты не начал талдычить."
Такасуги поднял бровь, его губы изогнулись в лёгкой, почти незаметной усмешке. Он знал Камуи, как свои пять пальцев — его бунтарский нрав, его упрямство, его ложь, тонкую, как рисовая бумага. Но он также знал, что Камуи держит слово. Если он сказал, что не пойдёт к Соё, он не пойдёт... или, по крайней мере, будет стараться. "Хорошо," — кивнул Такасуги, возвращаясь к бумагам. "Я, Такэчи и Матако уходим на два дня за товаром в деревню неподалёку. Ты за главного на корабле."
Камуи застонал, его лицо скривилось, как будто ему предложили съесть миску тухлой рыбы. "Серьёзно? Опять эта ответственность? Назначь кого-нибудь другого, ну же," — он посмотрел на Такасуги с почти умоляющим взглядом, но тот лишь покачал головой, его взгляд стал твёрже.
"Нет, — отрезал Такасуги, выпуская облако дыма. "Когда я умру, всё это," — он обвёл рукой каюту, бумаги, их теневой бизнес, "твоё. Так что учись быть ответственным, Камуи. Пора взрослеть."
Камуи стиснул зубы, его глаза сверкнули раздражением. "Ты что, умирать собрался?" — бросил он, его голос был резким, но в нём чувствовалась тревога, которую он не хотел признавать. "Чушь какая-то, старик." Такасуги затянулся ещё раз, его взгляд стал задумчивым, почти тяжёлым. "Пока не собираюсь," — сказал он тихо, но в его голосе была тень усталости. "Но жизнь — штука непредсказуемая. Ты знаешь."
Камуи фыркнул, его сердце сжалось от внезапного страха. Потерять Такасуги? Нет, этого не будет. Он потерял мать, отца, сестру — Такасуги был последним, кто держал его мир в равновесии, пусть и через холод, дисциплину и дым его сигарет. Он не позволит ему уйти. Он не потерят еще одного родителя. Не сейчас.
"Тц,."— выдохнул Камуи, хлопнув дверью каюты и выходя на палубу. Его шаги гулко отдавались по деревянным доскам, а злость кипела в груди, как чайник на огне. Как этот старик смеет говорить о своем смерти так легко? Как он смеет оставлять его одного с этим грузом?
На палубе воздух был горячим, пропитанным запахом моря и соли. Камуи прислонился к борту, скрывшись в тени паруса, чтобы не привлекать внимания. Мысли о Соё нахлынули снова, как волна. Он обещал ей вернуться, забрать её, но слова Такасуги жгли его, как угли. Ничего хорошего из этой связи не выйдет. Он — преступник, она — принцесса. Но понимал что ему запрещенно даже думать о ней, но её образ — её улыбка, её хрупкость — не давали ему покоя. Как только Такасуги уйдёт за товаром, Камуи решил — он наведает её. Хотя бы раз. Хотя бы чтобы сказать, что их пути расходятся. Он должен это сделать, ради неё и ради себя.

Глава 46: Звёзды над Лондоном

Тёплый свет газовых фонарей заливал зал ресторана «Золотой фазан» — одного из лучших заведений в Вестминстере, где витражи на окнах отбрасывали узоры на белоснежные скатерти, а аромат жареного мяса и свежих трав смешивался с тонким запахом дорогого вина. Отаэ сидела за столиком напротив Кондо, её тёмные волосы были аккуратно уложены, а платье тёмно-зелёного шёлка подчёркивало её изящество. Она улыбалась, но её глаза, как всегда, скрывали лёгкую грусть. Кондо, в своём лучшем костюме, выглядел непривычно серьёзным, хотя его добродушная улыбка то и дело прорывалась наружу, как солнце сквозь лондонский туман. Они болтали о пустяках — о погоде, о том, как Кондо однажды пролил кофе на отчёт Хиджикаты, о странных привычках лондонских поваров добавлять слишком много соли. Отаэ смеялась, её смех был лёгким, как звон колокольчиков, и Кондо, глядя на неё, чувствовал, как его сердце бьётся быстрее.
Когда ужин подошёл к концу, и Кондо, вытирая губы салфеткой, предложил:
"Отаэ-сан, не хотите прогуляться? Погода сегодня на удивление ясная, звёзды видны. Не то что этот вечный туман."
Отаэ кивнула, её щёки слегка порозовели.
"Хорошая идея, Кондо-сан. Свежий воздух не помешает."
Они вышли на улицу, где вечерний Лондон казался почти волшебным — небо было чистым, звёзды мерцали, а прохладный ветерок мягко касался их лиц. Они шагали по мощёной улочке, мимо закрытых лавок и спящих особняков, и Кондо, обычно болтливый, вдруг замолчал. Отаэ заметила это и бросила на него любопытный взгляд.
"Что-то не так, Кондо-сан? Вы как будто задумались о чём-то серьёзном", сказала она, слегка улыбнувшись, но в её голосе чувствовалась лёгкая тревога. Кондо остановился, его руки слегка дрожали, но он собрался с духом и повернулся к ней.
"Отаэ-сан, " начал он, его голос был мягким, но твёрдым, "Я много думал о будущем. О том, что ждёт меня… и о вас. Для меня Вы, идеальная женщина. ТВы умна, красива, а вашему сильному характеру может позавидовать любой мужчина. Ррядом с вами любой чувствовал бы себя счастливейшим человеком на свете. Я был бы рад, если бы вы были рядом со мной. Не просто как друг, а как моя жена."
Отаэ замерла, её глаза расширились, а щёки вспыхнули. Она захихикала, пытаясь скрыть смущение.
"Ну что вы, Кондо-сан, ну что вы" сказала она, отводя взгляд, но её сердце колотилось.
Кондо мягко взял её за плечи, его взгляд стал серьёзнее, чем она когда-либо видела.
"Я серьёзно. Выходите за меня замуж. Я больше не буду спрашивать, обещаю. Я сделаю всё, чтобы вы были счастливы — каждый день, каждый миг. Если вы откажете, я приму это и больше не побеспокою вас. Но знайте: я всегда буду рядом, если вам понадобится моя помощь."
Отаэ почувствовала, как её горло сжимается. Кондо, несмотря на его открытую, иногда почти что наивную натуру, был человеком, которому она доверяла. Харизматичный лидер, высокий, красивый, с тёплой улыбкой, которая заставляла женщин Лондона шептаться за его спиной. Он всегда доводил дела до конца, и его статус командира Скотланд-Ярда только добавлял ему притягательности. Она открыла рот, чтобы ответить, когда тишину ночи разорвал резкий свист.
Из тёмного переулка выскочили двое бандитов, их лица были скрыты под грязными платками, а в руках блестели ножи.
"Деньги и драгоценности, быстро!" прорычал один из них, наставляя лезвие на Кондо.
Отаэ ахнула, но Кондо мгновенно шагнул вперёд, закрывая её собой.
"Отаэ-сан, отойдите!" — рявкнул он, его голос стал жёстким, как сталь.
Сражение было коротким, но яростным. Кондо, с ловкостью опытного бойца, обезоружил первого бандита, выбив нож ударом локтя и отправив его в стену одним мощным толчком. Но второй, воспользовавшись моментом, бросился вперёд и вонзил нож в живот Кондо. Тот охнул, его рука инстинктивно сжала рану, но он успел ударить бандита в челюсть, заставив его рухнуть. Оба грабителя, поняв, что дело плохо, бросились бежать, растворившись в темноте.
"Кондо-сан!" — закричала Отаэ, подхватывая его, когда он начал оседать. Кровь пропитывала его рубашку, тёплая и липкая, пачкая её руки. — Держитесь, пожалуйста!
Кондо попытался улыбнуться, но его лицо побледнело.
— Не волнуйтесь… ничего… я в порядке…" — пробормотал он, прежде чем его глаза закатились.
К счастью, прохожие заметили их и закричали, вызывая подмогу. Через несколько минут подъехала карета скорой помощи, и Кондо, всё ещё без сознания, увезли в больницу. Отаэ, чьи руки дрожали, а платье было испачкано кровью, ехала рядом, не отрывая взгляда от его лица.
В больнице, в холодной палате, пропитанной запахом йода, Кондо лежал на койке, подключённый к капельнице.
Дверь палаты с грохотом распахнулась, и в неё ворвались Хиджиката и Сого, оба с мрачными лицами, словно тени надвигающейся бури. Хиджиката тут же направился к врачу, его голос был резким, но дрожал от тревоги за человека, который был для него не просто командиром, а буквально братом державшим всех вместе. Сого, стоя в стороне, бросил взгляд на Отаэ, его глаза сузились, скрывая бурю эмоций — Кондо был для него не просто начальником, а единственным, кто видел в нём больше, чем холодного убийцу. Для него Кондо был почти как отцом, и терять он близкого человека не собирался. В его голове вихрем пронеслась паника. Если Кондо не выкарабкается, он побежит за кулоном и за Кагурой. Они отплывают завтра, так что время еще есть. К чёрту планы, к чёрту приказы, если это спасёт его то он готов на все даже если всё рухнет. Он сжал кулаки, подавляя эту мысль, но его холодный фасад дал трещину, выдавая страх потерять того, кто дал ему шанс быть человеком. После разговора с врачом Хиджиката вернулся и положил руку на плечо Отаэ, его лицо смягчилось, но в глазах всё ещё тлела боль.
"Он выкарабкается," — сказал он, его голос был грубым, но в нём чувствовалась искренняя забота. "Врачи сказали, что его состояние тяжёлое, но стабильное — нож не задел жизненно важные органы, но он потерял много крови. . Кондо-сан крепкий, как бык, он не сдастся так просто. Отдохните немного." Отаэ сидела рядом, её лицо было бледным, а глаза покраснели от сдерживаемых слёз. "Я останусь с ним." сказала она твердо, ни Сого ни Хиджиката не стали спорить с кареглазой женщиной. "Хорошо." кивнул вице-командир Ярда и он удалился из палаты вместе с капитаном Окитой.
Она не отходила от койки всю ночь, держа ладонь Кондо в своей, словно боясь, что он исчезнет, если она отпустит.
Наутро Кондо открыл глаза. Его лицо было всё ещё бледным, но в его взгляде мелькнула знакомая искра.
"Отаэ-сан…" — прохрипел он, пытаясь улыбнуться. "Вы… всё здесь?"
Отаэ, не сдержавшись, разрыдалась, её слёзы капали на его руку.
"Вы идиот! Как вы могли так рисковать?!" — Её голос дрожал, но в нём было столько тепла, что Кондо замер, его глаза расширились.
"Я решила. Я согласна. Я буду с вами. Только больше не пугайте меня так!"
Кондо, забыв о боли, попытался приподняться, его лицо озарилось радостью, как у ребёнка, получившего долгожданную игрушку.
"Вы серьёзно?! Я… я самый счастливый…" Но он тут же скривился от боли, а Отаэ, вспыхнув, толкнула его обратно на койку.
"Лежите, глупый горилла! "— рявкнула она, вытирая слёзы, но её улыбка была мягкой, почти нежной. "Хотите, чтобы рана открылась?"
Кондо, несмотря на боль, ухмыльнулся. "Ради вас, Отаэ-сан, я готов хоть сто раз получить ножом."
Они провели весь день вместе, то смеясь, то споря, то просто держась за руки. За окном больницы лондонский туман рассеивался, и солнечные лучи пробивались сквозь тучи, как будто сам город благословлял их будущее.
***
Позднее утро в лондонском порту гудело, как растревоженный улей: матросы перетаскивали ящики, скрипели канаты, а чайки с хриплыми криками кружили над мутными волнами Темзы. Сакамото стоял на палубе своего корабля «Кайен», его пальто развевалось на ветру, а лицо сияло привычной беззаботной ухмылкой. Он размахивал руками, будто пытался поймать ветер.
"Ха-ха-ха! Кинтоки, Кагура-чан, добро пожаловать." — прогремел он, едва завидев их фигуры на пирсе.
"Через три месяца мы будем в Эдо, так что держитесь крепче! И не ешьте слишком много, а то припасы кончатся! Ха-ха!"
Гинтоки, волоча потрёпанный чемодан и почёсывая затылок деревянным мечом, буркнул:
"Три месяца с тобой? Может я лучше я сам доплыву, или может на бревне? Ты балбес." - в ответ Сакамото вновь только расхохотался.
Кагура, идущая рядом, молчала. Её зонтик болтался в руке, а взгляд был прикован к горизонту, где море сливалось с серым небом. Щенок Садахару, маленький комок белой шерсти с блестящими глазами, тёрся о её ноги, тихо поскуливая, словно чувствуя её настроение. Она рассеянно почесала его за ухом, Кагура пыталась казаться бодрой, но её плечи опустились, а в глазах застыла тоска, которую не спрячешь за её обычной бравадой. Муцу, стоя у трапа и наблюдая за погрузкой вещей, заметила это сразу. Её острый взгляд скользнул по Кагуре, но она лишь слегка нахмурилась, не выдавая своих мыслей.
Когда матросы утащили чемоданы в трюм, Муцу подошла к Кагуре, скрестив руки.
"Ты выглядишь так, будто потеряла что-то важнее, чем свой аппетит", — сказала она тихо, но с привычной прямотой. "Что стряслось?"
Кагура вздрогнула, её пальцы крепче сжали зонтик.
"Ничего, Муцу, всё нормально," — ответила она, натянув улыбку. — Просто не нашла кулон. И с Камуи не поговорила. Но это уже ерунда.. Эдо впереди, я уже не могу дождаться чтобы вновь увидеть маму и бабулю Отосе с девочками. Я очень скучаю по ним и Шинпачи..
Муцу прищурилась. Она знала, что Кагура скрывает правду — её голос немного дрожал, а глаза избегали взгляда. Кулон и Камуи были лишь частью истории, но за ними крылось что-то глубже — тоска, которую Кагура не хотела показывать. Может, это Лондон, который она оставляет позади, или что-то ещё, о чём она пока не готова говорить. Муцу не стала давить. Кагура , чтобы уйти от разговора, быстро спросила:
"А где Ли Хару? Не носится по палубе, как обычно?" Муцу усмехнулась, её взгляд смягчился.
"Играет где-то на корме, "— ответила она, кивнув в сторону палубы. "Сакамото прикупил ему кучу игрушек в Южной Кореи, и этот мелкий теперь не может наиграться. Еле вытащили его из трюма, когда он пытался построить там «крепость»." Кагура хмыкнула, представив, как семилетний Ли Хару, с его растрёпанной копной волос и энергией Сакамото, возится с деревянными мечами и фигурками. Это ненадолго отвлекло её, но тоска в груди никуда не делась. Корабль качнулся, паруса хлопнули, и «Кайен» медленно отчалил, унося Гинтоки и Кагуру прочь от Лондона. Над водой висел тонкий туман, но звёзды, всё ещё видные в утреннем небе, словно шептали о далёкой надежде.
***
Тем же днём в Лондоне Сого вернулся с задания, которое обернулось катастрофой. Ему поручили выследить банду контрабандистов в доках и арестовать их, но вместо этого он устроил кровавую бойню. Его катана мелькала, как молния, и к концу схватки половина бандитов лежала мёртвыми, а другая — в крови, едва живая. Даже матросы в порту замолкли, глядя на капитана Ярда, чьи глаза горели холодной, нечеловеческой яростью.
В кабинете Скотланд-Ярда Хиджиката мерил шаги, его сигарета дымилась, а голос дрожал от гнева.
"Сого, ты что, совсем рехнулся?!" — рявкнул он, швырнув на стол отчёт. — Это был арест, а не бойня! Теперь у нас куча трупов, у нас будут большие проблемы, а ты стоишь, как будто ты ничего не сделал!"
Сого, прислонившись к стене, чистил катану с пугающим спокойствием. Его темные глаза встретились с взглядом Хиджикаты, но в них не было ни тени сожаления.
"Они сильно сопротивлялись, Хиджиката-сан," — холодно ответил он, его голос был острым, как лезвие. "Если комуго-то что-то не нравится, пусть сам идёт в доки. Я сделал, что нужно." Хиджиката стиснул зубы, чувствуя, как гнев сменяется усталостью. Он видел, что Сого на грани — Кондо в больнице, операция с кулоном провалилась, Камуи и Такасуги всё ещё на свободе, а на плечи Сого свалилась куча заданий. Всё это разъедало его, как кислота, и Хиджиката знал, что его язвительность — лишь маска.
"Кондо-сан в больнице, а ты тут устраиваешь хаос", — процедил Хиджиката. "Он бы такого не одобрил, и ты это знаешь."
Сого замер, его пальцы сжали рукоять катаны. Упоминание Кондо ударило, как нож, но он лишь бросил:
"Я знаю, что делаю. Если что, я в чайном доме . " и вышел, хлопнув дверью, оставив Хиджикату в облаке сигаретного дыма.
Хиджиката опустился в кресло, потирая виски. Эти три недели перед переводом Шинсенгуми в Эдо обещали быть адскими: Кондо в больнице, Сого на грани срыва, куча отчётов, а комиссар дышит в затылок. Он чувствовал себя выжатым, как лимон, и впервые за долгое время позволил себе подумать о Мицубе. Её мягкая улыбка, её голос, её тепло — всё это всплыло в памяти, и его сердце сжалось. Он дико захотел её увидеть, но по телу прошла холодная дрожь. Что-то было не так. Он не мог объяснить, но предчувствие беды, словно лондонский туман, окутывало его. Хиджиката Тоширо понимал что это ещё не конец и что беда прячется где то очень близко.
***
В чайном доме «The Red Rose Lounge», где Отаэ обычно подавала чай, но сейчас отсутствовала, ухаживая за Кондо. Хозяин заведения, не возражал против её отсутствия ведь конфликты с командиром Скотланд-Ярда никто не хотел. Сого сидел в углу, тихо выпивая дорогое виски в расстёгнутом слегка рубашке и мутным взглядом, пытаясь заглушить бурю в груди. Кондо в больнице. Кулон не найден. Камуи и Такасуги всё ещё на свободе. Новые задания сыпались, как снег в лондонскую зиму.
Он проклинал себя за то, что не признался ей — той, что уехала на корабле, той, чьё имя он не смел произнести даже в мыслях. Кагура… Он должен был отдать ей кулон. Она могла бы сама навестить Мицубу и вылечить её. Сого сжал кулак и тут же отверг эту идею. Нет. Если бы он отдал ей нефритовый кулон, то скорее всего все бы узнали, что он у Кагуры. Она и Мицуба были бы в опасности. Сого понимал, что должен быть рядом с любимой женщиной и сестрой, но впереди ещё три проклятых недель в Лондоне.. По спине внезапно пробежал холодок. Что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Предчувствие беды сдавливало грудь, как тиски, но все что он смог сделать чтобы заглушить её- это утопить в алкоголе.
Женщины в чайном доме, привлечённые его мрачной харизмой, шептались за соседними столиками.
"Капитан Окита… такой молодой, такой красивый," — вздыхала одна юная работница чайного дома, теребя веер.
"Если он топит стресс в виски, значит работа в Ярде, должно быть, сверх тяжёлая."
"Это точно, ведь он обычно приходит забирать командира Кондо и сразу же покидает заведение.." -согласилась с ней другая работница, потом слегка поскраснев и хихикая добавила: "И как же такой красивый мужчина все ещё холостой, да ещё и капитан спецотряда самого Скотланд Ярда."
Сого, чувствуя, как его раздражают голоса окружающих уже трижды пожалел что пришёл именно в это заведение. Нужно было напиться дома, в тишине, где приторный запах духов, не заставило бы его голову кружится ещё больше. Он сжал чарку так, что она буквально треснула. Девушки с наигранной заботой окружили его, каждая хотела обработать раны капитана Ярда и они чуть не подрались стараясь опередить друг друга. Его сердце сжалось, если бы рядом была Кагура, она отвесила бы ему пощёчину, прокляла бы его до седьмого поколения, обработала бы его рану и может быть еще и.. Мысль оборвалось, не давая ей завершиться, уронив голову на стол.
"Окита-сан?" через пару секунд раздался удивлённый голос. Сого с трудом поднял голову и увидел Ямадзаки, с чашкой чая в руке и слегка растерянным видом,он сел рядом с ним. На вопрос Сого что он делает в этом заведении Ямадзаки просто ответил, что он зашёл в чайный дом, чтобы, как он сам говорил, «попить чайку и поболтать с дамами», но, увидев Сого, мгновенно переключился. — Капитан… э-э… вы в порядке? Выглядите, будто вас придавило бочкой. Сого выпрямился и посмотрел на брюнета, его взгляд был мутным, но всё ещё острым.
"Джимми, сделай одолжение. Уведи меня отсюда. Эти духи, этот шум… я сейчас задохнусь."
Ямадзаки вздохнул, но кивнул. Он взял Сого под руку, игнорируя протесты дам, которые пытались уговорить капитана остаться ещё немного чтобы обработать ран на руке от осколок, и чтобы выпить ещё немного вывел его из чайного дома. Сого, покачиваясь, не сопротивлялся, лишь пробормотал:
"Объясни, Джимми, всё, что тебя держит на этом свете, просто рушится. И ты ничего не можешь сделать?"
Ямадзаки замялся, не зная, что ответить. Он вывел Сого на улицу, где лондонский туман окутывал дома, а звёзды, всё ещё видные над городом, казались такими же далёкими, как корабль, уносящий Кагуру в Эдо.

Глава 45 Ветер перемен

Лондонский туман лениво стелился за окнами Скотланд-Ярда, пропитывая воздух сыростью и запахом угля. Внутри здания, в узких коридорах, младшие офицеры шарахались от капитана Окиты, словно от призрака. Сого шагал к кабинету Кондо, его чёрное пальто развевалось за спиной, а светлые волосы, чуть влажные от утреннего дождя, падали на лоб, скрывая тёмные глаза, в которых тлела буря. Его лицо было холодным и непроницаемым, как сталь клинка. Младшие по званию, завидев его, поспешно отводили взгляды, чувствуя, как мороз пробегает по коже. Капитан Окита сегодня был воплощением тьмы, от которой хотелось бежать без оглядки. По коридору буквально шагал демон.
В его голове всё ещё звучал голос Кагуры, её дрожащий шёпот: «Ты мне очень дорог». Её рыжие волосы, мерцающие в лунном свете, её голубые глаза, полные смеси упрямства и уязвимости, её тепло, которое он всё ещё ощущал на своих ладонях, — всё это терзало его, как заноза. Он ушёл от неё прошлой ночью, оставив её в комнате, где её слёзы впитывались в подушку. Он ушёл, потому что не мог иначе. Кулон, спрятанный в тайнике в его доме — в шкатулке под половицей, где даже самый дотошный вор не найдёт, — был его тайной, его бременем. Он не мог рассказать Кагуре правду, не сейчас. Один неверный шаг — и она окажется в опасности, а Мицуба, его сестра, потеряет последнюю надежду.
Сого толкнул дверь кабинета Кондо, и его встретил запах крепкого кофе и табака Хиджикаты. Кондо, сидя за заваленным бумагами столом, широко улыбался, его добродушное лицо светилось, как у ребёнка, нашедшего конфету. Хиджиката, развалившись в кресле, курил, но даже его хмурое лицо смягчала лёгкая усмешка. Они болтали, их голоса звенели непривычным оживлением, и это резало Сого, как ржавое лезвие. Почему только у него жизнь катится под откос?
"Что за веселье?" — холодно бросил Сого, останавливаясь в дверях. Его голос был низким, с ядовитой насмешкой.
"Кондо-сан опять мечтает о своей Отаэ, или вы просто радуетесь, что я таскаю ваши дела, пока вы пьёте кофе?" Кондо поперхнулся своим напитком, его лицо покраснело, а Хиджиката фыркнул, затушив сигарету в пепельнице.
"Следи за языком, Сого." — проворчал он, но в его тоне не было настоящей злобы. "Присядь, у нас новости. И держи их в тайне, понял?"
Сого приподнял бровь, но опустился в кресло, скрестив руки. Его холодные глаза скользнули по лицам начальников, скрывая любопытство за маской раздражения. Кондо, всё ещё откашливаясь, начал, понизив голос:
"Сверху пришёл указ. Через три недели наш отдел переводят в Японию. Мы официально возглавим Шинсенгуми в Эдо. Прощай, Лондон, прощай, этот проклятый туман. Домой, Сого. Представляешь?"
Сого замер, его пальцы, сжимавшие подлокотник, чуть расслабились. Эдо. Япония. Родной воздух, пахнущий рисом и сакурой, а не углём и сыростью. Там, где Мицуба ждёт его, её хрупкое здоровье всё ещё цепляется за жизнь. Там, где Кагура… Он оборвал мысль, но его сердце сжалось. Ему не придётся притворяться больным, чтобы сбежать из этой мрачной страны, где каждый угол пропитан ложью и кровью. Лондон никогда не был его домом, и он не будет по нему скучать. Эдо — это шанс начать заново, быть ближе к сестре, а может, и к ней…
"И это всё?" — спросил он, его голос был ровным, но в нём мелькнула тень облегчения. "Или у вас ещё что-то?"
Хиджиката прищурился, его взгляд стал острым, как лезвие.
"Это не всё, Сого. С этого момента — никакого контакта с Сакатами. Гинтоки не хочет нас видеть, а нам не нужен скандал перед возвращением в Японию. Он многоуважаемый человек в Эдо, а его дочь — лучшая подруга сестры сёгуна, да и сам сёгун ценит их семью. Последнее, что теперь нам нужно, — это проблемы с Сакатами, которые дойдут до Шиге Шиге Токугавы."
Сого медленно кивнул, его лицо осталось непроницаемым. "Я понял", — сказал он, его голос был холодным, почти равнодушным. "Мне всё равно нет дела до них."
Хиджиката нахмурился, его пальцы сжали подлокотник кресла. "И ещё", — добавил он, "Дело Такасуги и Камуи остаётся нашим, но в Лондоне его передадут новым офицерам Ярда. А если эти крысы объявятся в Эдо, Шинсенгуми их возьмут. Они в международном розыске. Теперь все. Тебе все ясно?"
Сого снова кивнул, но его глаза блеснули, скрывая мысли. Он молчал, но внутри его разум бурлил. Дело Такасуги и Камуи — их общее дело, но для него оно личное. Это его охота. Кулон, спрятанный в его доме, был его козырем, его тайной, которую он не мог доверить никому. Кагура, Гинтоки, Камуи — всё переплелось в тугой узел, который он не мог разрубить. Приказ Хиджикаты он запомнит… и обойдёт, как всегда обходил правила, когда это было нужно. Но пока они в Лондоне, он решил держаться подальше от Сакат — по крайней мере, до отплытия. В Эдо всё будет иначе.
"Ясно", — повторил он, вставая. Его голос был спокойным, но в нём чувствовалась сталь. Он развернулся, его пальто взметнулось, и вышел, оставив за собой тишину, пропитанную напряжением. В его груди теплилась искра облегчения: через три недели он увидит Мицубу, её бледное лицо, её слабую улыбку. Эдо был ближе, чем когда-либо, и он не позволит ничему встать на его пути.
***
Кагура сидела в просторной гостиной их лондонского дома — элегантного особняка в престижном районе, где витражи на окнах отбрасывали цветные блики на полированный деревянный пол, а мягкие диваны пахли новой кожей. Несмотря на роскошь, дом казался Кагуре холодным, чужим, как и весь Лондон, пропитанный сыростью и туманом. Она вертела в руках телефонный аппарат, её рыжие волосы были небрежно собраны в высокий хвост, а голубые глаза смотрели в пустоту. Эдо казался таким далёким, и ей хотелось услышать голос Отаэ — подруги, которая всегда умела вернуть ощущение дома. Кагура набрала номер, надеясь договориться о встрече перед отплытием, а в глубине души мечтая уговорить Отаэ вернуться в Японию — к Шинпачи, к их общей жизни.
Гудки были короткими, и вскоре раздался голос Отаэ, мягкий, с привычной твёрдостью и лёгкой теплотой. "Кагура?" — спросила она, и Кагура почти увидела её фирменную улыбку. "Неужто соскучилась?"
"Да, я соскучилась. Мы же давно не общались," — ответила Кагура, стараясь звучать беззаботно, хотя её сердце сжалось от тоски по дому, по Камуи, по кулону, который остался лишь в воспоминаниях.
"Отаэ, мы с Отцом завтра отплываем в Эдо. Я бы хотела поговорить с тобой перед тем, как мы покинем Лондон. В каком-нибудь кафе, например? Как думаешь? Сможешь оторваться от своей работы, или мне тебя навестить там?" Она мягко улыбнулась, но тут же добавила с лёгкой насмешкой: "Только учти, если Отец узнает, что я снова в вашем чайном доме, он поднимет скандал, как в прошлый раз."
Отаэ рассмеялась, и этот звук был как глоток воздуха из Эдо — тёплый, родной. "Ох, Кагура, твой отец и его скандалы — это уже легенда. Хорошо, давай в «Розе и короне», через час. Там уютно, и кофе не такой уж гадкий, как в половине лондонских забегаловок."
Через час Кагура сидела за столиком в кафе «Роза и корон», где тёплый свет ламп и аромат свежесваренного кофе создавали иллюзию уюта, несмотря на серый лондонский день за окном. Она сжимала чашку с горячим шоколадом — кофе она терпеть не могла, — её пальцы нервно постукивали по керамике. Отаэ вошла, её тёмные волосы были аккуратно уложены, а улыбка, как всегда, скрывала лёгкую грусть. Они обнялись, и Кагура почувствовала, как ком подкатывает к горлу. Она села напротив подруги и, не теряя времени, решилась.
"Отаэ," — начала она, её голос был тише, чем обычно, "мы завтра уезжаем с Отцом в Эдо. Может… поедешь с нами? Шинпачи же скучает по тебе, да и мне будет не по себе… Эдо без тебя будет не то. — Она помолчала, а затем добавила с дружелюбной подколкой, прищурившись: "Или тебя тут держит какой-то важный человек? Не командир ли Скотланд-Ярда, а?"
Отаэ слегка покраснела, её пальцы замерли на чашке кофе, и она быстро отвела взгляд. "Кагура, не выдумывай!" — сказала она, но её голос дрогнул, выдавая смущение. "Никакой командир меня тут не держит. Просто… дела." Она замялась, а затем, понизив голос, наклонилась ближе, словно делясь секретом. — Хотя… Кондо-сан пригласил меня на ужин. И я, ну… наконец-то согласилась. У него такая заразительная харизма, знаешь? Решила, что нам пора серьёзно поговорить."
Кагура широко распахнула глаза, её губы растянулись в искренней улыбке. "Серьёзно? Кондо-сан? Отаэ, ты его доконаешь!" — Она рассмеялась, но её сердце вдруг сжалось, как будто кто-то стиснул его холодной рукой. Если Отаэ действительно решит связать свою жизнь с Кондо, она вряд ли скоро вернётся в Эдо. А если и вернётся, то только в гости — ведь ей придётся быть рядом с будущим мужем, если их отношения зайдут так далеко. Кагура почувствовала укол зависти, острый, как игла. У Отаэ была возможность выбирать, идти вперёд, строить что-то новое. А Кагура? Ей даже думать о Сого было запрещено. Он ушёл, оставив её, как будто всё, что между ними было, — просто игра, мимолётное развлечение. Она не подала виду, но её глаза потускнели, и она быстро сделала глоток горячего шоколада, чтобы скрыть грусть.
Отаэ заметила перемену в её лице и мягко коснулась её руки. "Эй, Кагура, ты в порядке?" — спросила она, её голос был полон заботы. "Ты какая-то… не своя."
Кагура фыркнула, отмахнувшись. "Да всё нормально, просто этот город действует на нервы. И я переживаю за тебя." — Она заставила себя улыбнуться. Отаэ рассмеялась, и этот звук на мгновение вернул Кагуре ощущение дома
"Не волнуйся, я справлюсь. Все будет хорошо. Ты береги своего отца, хорошо? И передай Шинпачи, что мы скоро увидимся, ладно?"
"Отец сам себя не убережёт, это точно", буркнула Кагура, но её глаза подозрительно заблестели. "Я передам Шинпачи твои слова. И… не давай Кондо-сану слишком много воли, а то он начнёт петь тебе серенады под окном."
Отаэ вновь рассмеялась и погладила рыжеволосую девушку по плечу. После того как они выпили свои напитки и покинули кафе, Кагура почувствовала как лондонский туман обволакивает её. Эдо был так близко, но без Отаэ, без кулона, без ответов о Камуи — он казался пустым. А воспоминания о Сого жгли, как заноза, которую она не могла вытащить. Она сжала кулаки, обещая себе, что справится со всеми проблемами на своем пути, но пока перед ней был только корабль, уносящий её прочь от Лондона — и от него.

Глава 44: Клятва под звёздами

Прошло ещё два дня после пяти дней, что Кагура провела в постели, собираясь с силами. Теперь она могла спокойно вставать и говорить, хотя слабость всё ещё сковывала её тело. Вечер опустился на Лондон, окутывая их временный дом мягким светом луны. Её лучи лились через лёгкие занавески в комнату Кагуры, отбрасывая серебристые тени на деревянный пол. За окном сверкали звёзды, лёгкий ветерок приносил аромат цветов с улицы, а далёкий шум города растворялся в ночной тишине. Половицы тихо поскрипывали, когда Кагура, переодевшись в лёгкую ночнушку после ужина, поднялась к себе.
Её мысли постоянно возвращались к рассказу отца о том, что произошло. Она молчала, боясь его гнева, но её сердце рвалось к Сого. Она хотела увидеть его, убедиться, что он в порядке, поговорить перед отплытием в Эдо.
Внезапно на маленьком балконе у её комнаты раздался шорох. Кагура замерла, её рука потянулась к зонту, но в лунном свете она разглядела знакомую фигуру. Сого, с растрёпанными светлыми волосами, цеплялся за перила, явно забравшись по водосточной трубе. Её глаза вспыхнули радостью, и она еле сдержалась, чтобы не закричать. Бросившись к балконной двери, она впустила его внутрь.
Кагура кинулась к нему, обнимая так крепко, что Сого поморщился, чувствуя, как хрустят рёбра.
"Чёрт, Чайна, твой брат не добил меня, так ты сама это решила сделать?" — язвительно буркнул он, но его руки обняли её в ответ, а голова опустилась на её плечо. Его голос дрожал от облегчения, а тепло её тела напомнило о ночах в его доме, когда её дерзость сменялась мягкостью. Кагура тихо рассмеялась, её сердце билось быстрее. Он был жив, здоров и всё тот же — язвительный капитан, которого она не могла выкинуть из головы.
"Ты идиот, Садист, — шепнула она, не размыкая объятий. — Я думала, Камуи убил тебя… или покалечил. Я боялась". Её голос дрогнул, выдавая страх, который она скрывала. Сого отстранился, глядя в её голубые глаза.
"Я же сказал, меня так просто не прикончить. А ты, Ято, выглядишь, будто тебя неделю в бочке держали".
Кагура фыркнула, но улыбка стала шире. Она хотела спросить про схватку, но страх, что отец услышит, заставил её говорить тише.
"Я рада, что ты пришёл. Я сама хотела к тебе отправиться, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке. Давай поговорим серьёзно, но тихо… Если отец услышит, что ты тут, он тебе голову оторвёт".
Сого улыбнулся, от чего сердце Кагуры забилось ещё сильнее.
"Твой отец, знаешь ли, поопаснее Камуи будет. Один взгляд — и я уже покойник, так что ты права. Лучше не злить его".
Кагура чуть не расхохоталась, но Сого быстро прикрыл ей рот рукой, его пальцы мягко сжали её губы.
"Нет, ну ты действительно решила меня прикончить руками отца? Тихо, Чайна", — прошептал он низким голосом. Она хмыкнула под его ладонью, её глаза сверкнули весельем, но она кивнула, соглашаясь молчать.
Кагура потянула его за руку, усаживая на край постели. Её движения были осторожными, но решительными, как будто это не она лежала сутки почти без сознания, а он сам. Сого сел рядом, его ухмылка сменилась серьёзностью. Он не смог оторвать взгляд от Кагуры. Она была красива. Слишком красива. Её рыжие волосы, разметавшиеся по плечам, мерцали в лунном свете, словно пламя, а голубые глаза, полные жизни и упрямства, напоминали ясное небо. Её кожа, несмотря на слабость, светилась здоровьем, а черты лица — острые, но мягкие. Она была идеальна, что не удивительно, ведь клан Ято предпочитала лишь сильных и здоровых партнеров; её внешность служила ярким свидетельством этого выбора.
Сого замер, не в силах отвести взгляд, чувствуя, как его сердце сжимается.
"Ладно, Чайна, говори. Что у тебя на уме?" — прошептал он, наклоняясь ближе, чтобы их голоса не долетели донизу.
Кагура вдохнула, её взгляд стал твёрже.
"Я боялась за тебя. Ввязаться в драку с моим братом это равносильно самоубийству. Даже будучи ребенком он мог победить обычных взрослых людей, и даже некоторых Ято. Но ты здесь,ты жив,ты здоров, и я рада, что с тобой всё хорошо".
Она помолчала, её пальцы сжали край одеяла.
"И ещё… Я никогда не забуду те дни, что мы провели вместе у тебя дома. Ты защищал меня даже тогда, когда я вела себя не лучшим образом. Я иногда очень упрямая, и иду за своей головой.. Ты конечно тоже не подарок." сказала она и еле заметно улыбнулась.
"Сого.. ты мне очень дорог". добавила Кагура тихим голосом.
Он открыл рот, чтобы ответить своей обычной колкостью, но Кагура мягко положила палец на его губы, заставив замолчать.
"Мы скоро вернёмся в Эдо, и я не знаю, увижу ли тебя снова. Я хочу сказать, что я… я…" Её голос дрогнул, щёки порозовели, и она вдруг струсила.
Страх, страсть, любовь — всё, что копилось в ней, вырвалось наружу.
Её сердце колотилось так громко, что она боялась, он услышит его стук. Слова, которые она так хотела сказать, застряли в горле, но её тело говорило за неё. Она наклонилась к нему, её дыхание смешалось с его, и их губы встретились — сначала робко, словно проверяя, не исчезнет ли этот момент, как мираж. Но робость быстро уступила место чему-то дикому, необузданному. Поцелуй стал глубже, жарче, будто они оба пытались утолить голод копившийся,как казалось, вечность.
Страсть захлёстывала их, и на миг мир сузился до их прикосновений.
Кагура притянула его ближе, её пальцы впились в его плечи, ощущая твёрдость мышц под тонкой рубашкой. Она чувствовала, как его руки, сначала осторожные, скользнули по её талии, обжигая кожу даже через лёгкую ткань ночнушки. Её сердце трепетало, а кожа горела там, где он касался. Ночнушка, тонкая, почти невесомая, соскользнула с одного плеча, обнажая гладкую кожу, которая в лунном свете казалась фарфоровой. Кагура не замечала этого — её мир сузился до его дыхания, до его рук, до тепла его тела, которое было так близко, что она почти теряла себя.
Сого издал низкий, хриплый стон, его пальцы сильнее сжали её талию, а затем медленно, почти мучительно, скользнули вверх по её спине. Его прикосновения были смесью жадности и сдержанности, как будто он боролся с самим собой, боясь переступить черту. Рубашка Сого натянулась, задралась, обнажая полоску кожи над поясом, где проступали напряжённые мышцы. Кагура, не думая, запустила пальцы под ткань, ощущая жар его тела, биение его пульса под её ладонями. Это было так реально, так осязаемо, что её дыхание сбилось, а щёки вспыхнули.
Они завалились на постель, поддавшись вихрю эмоций. Кровать скрипнула под их весом, но этот звук утонул в их прерывистом дыхании. Кагура притянула его ещё ближе, её руки скользили по его груди, запутываясь в складках рубашки, пока она не задралась ещё выше. Его губы нашли её шею, и она невольно выгнулась, чувствуя, как его тёплое дыхание посылает мурашки по её коже. Каждый поцелуй был как искра, разжигающая пламя, которое грозило поглотить их обоих. Её пальцы зарылись в его светлые волосы, растрёпанные и мягкие, и она потянула его ближе, не желая отпускать.
Но в этом угаре страсти Сого вдруг замер. Его руки, всё ещё лежавшие на её талии, напряглись, а дыхание стало резким, как будто он пытался вернуть себе контроль.
Он отстранился, но не полностью — его лоб прижался к её, а глаза, тёмные и горящие, смотрели прямо в её душу. Кагура видела в них бурю: желание, страх, любовь, вину. Она хотела спросить, что не так, но её голос пропал, растворившись в тепле его близости.
"Кагура…" — его голос был хриплым, почти умоляющим. Он провёл пальцем по её щеке, убирая прядь рыжих волос, и этот жест был таким нежным, что у Кагуры защемило сердце. — "Мы не можем…"
Он понял: если они не остановятся сейчас, будет беда. С тяжёлым вздохом он отстранился, но не смог удержаться и поцеловал её ещё раз — мягко, но с тоской.
"Я должен идти. Всё будет хорошо.", — прошептал он, его голос дрожал от усилий сдержаться.
Внутри него бушевала буря. Он хотел рассказать ей правду: что кулон не у Камуи, а спрятанный у него ; что он скоро тоже поедет в Эдо, и они вновь увидятся; что он по уши влюблён в неё, и что он хочет попросить её помочь спасти Мицубу. Но слова застряли в горле. Он не мог рисковать — если он отдаст кулон сейчас, Кагура окажется в опасности. Камуи, вероятно, почти сразу заметил пропажу после боя и заподозрил, что Сого стащил его. Возможно, он подумал, что Сого уже передал кулон Кагуре, но он придумал план. На следующий день после событий на корабле он попросил Нобумэ распустить слухи, что нефритовый кулон ускользнул из рук Ярда. Эти слухи, вероятно, уже дошли до Такасуги и Камуи перед их отплытием из Лондона, и теперь они, надеялся Сого, не будут беспокоить Кагуру из-за этого. Но риск оставался.
Сого поправил рубашку, не отводя глаз от Кагуры, словно хотел запомнить её навсегда — такую, с растрёпанными волосами, горящими глазами и лёгкой тканью, соскользнувшей с плеча. Наконец, он выдохнул и шагнул к балкону, исчезнув в ночи с ловкостью кошки.
Кагура осталась на постели, её грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Тихий плач вырвался из её горла, слёзы скользнули по щекам. Её сердце разрывалось на куски. Кулон, который мог вылечить Цукуё, так и не был найден, она не смогла поговорить с Камуи, а любимый мужчина ушёл, прощаясь так, будто они больше не встретятся. И если этого было мало, ей теперь предстояло притвориться перед отцом, что всё в порядке.
Лёгкий ветерок шевельнул занавески, принося прохладу, но не облегчение. Кагура уткнулась в подушку, её мысли тонули в смятении. Она не могла позволить себе сломаться — не сейчас, но образ Сого, его горящие глаза, его прикосновения, не отпускал её.
Внезапно раздался стук в дверь. Кагура вздрогнула, её сердце подпрыгнуло к горлу. Она поспешно вытерла слёзы рукавом ночнушки и поправила волосы, пытаясь унять дрожь в руках. Голос Гинтоки, низкий и слегка хриплый, донёсся из-за двери: "Кагура, ты в порядке? Что там за шум?"
Её разум лихорадочно искал слова. Она не могла выдать, что Сого только что был здесь, она не имела право показать отцу, как близко она к тому, чтобы сломаться. Сделав глубокий вдох, Кагура заставила свой голос звучать ровно, хотя внутри всё кричало:
"Не беспокойся, отец, всё хорошо. Я просто… устала."
Гинтоки помолчал, будто прислушиваясь, и Кагура затаила дыхание, боясь, что он войдёт и увидит её заплаканное лицо. Но вместо этого он продолжил, его тон был деловым, но с привычной ноткой небрежности: "Только что звонил Сакамото. Мы отплываем в Японию через два дня, так что начинай собирать вещи. Путь будет долгим, готовься."
Кагура почувствовала, как её сердце сжалось ещё сильнее, но она стиснула зубы, не позволяя эмоциям вырваться наружу. "Хорошо, отец," — ответила она, удивляясь, как ровно звучит её голос. — "Я утром начну собирать вещи."
"Вот и умница," — буркнул Гинтоки, и его шаги затихли в коридоре. Кагура выдохнула, её плечи опустились. Она уткнулась лицом в подушку, пытаясь заглушить рвущийся наружу всхлип.
Образ Сого — его горящие глаза, его прикосновения — всё ещё горел в её памяти, смешиваясь с болью от предстоящего отъезда. Но сейчас, в этой тёмной комнате, под звёздами, она позволила себе тихо плакать, сжимая подушку, словно она могла удержать всё, что ускользало из её рук.

Глава 43: Кровь и клятвы

Палуба корабля, скользкая от морской влаги и крови, скрипела под ногами, будто жалуясь на бойню, что здесь развернулась. Тела экипажа и продавца лежали в лужах крови, их застывшие глаза отражали тусклый свет качающихся фонарей. Запах соли, угля и металла пропитывал воздух, смешиваясь с сыростью, что забивала лёгкие. Вдалеке плескались волны, а снасти старого корабля стонали под порывами ветра, предвещая бурю.
Сого стоял, словно окаменев, его взгляд был прикован к Гинтоки, который держал Кагуру на руках. Её бледное лицо, обрамлённое спутанными рыжими волосами, казалось почти безжизненным, и эта картина разрывала его сердце. Её голубые глаза, обычно полные дерзости, были закрыты. Он хотел подойти но ноги отказывались двигаться. Страх за неё и вина за то, что он не успел остановить Камуи, сковали его, как цепи. Его пальцы, всё ещё липкие от крови, сжали рукоять катаны, а другая рука незаметно коснулась кармана, где лежал кулон. Он спрятал его, едва услышав шаги офицеров Ярда, — никто не должен знать о его силе.
В голове Сого вспыхивали образы Кагуры: её язвительная улыбка, когда она называла его «мерзким ублюдком» в его собственном доме; её голубые глаза, искрящиеся вызовом; тепло её кожи, когда они были наедине, ближе, чем он мог себе позволить вспоминать. Когда её дыхание смешивалось с его, а её дерзость уступала место чему-то мягкому, почти уязвимому. «Моя Кагура,» — подумал он, и это слово, «моя», отозвалось в нём болью и решимостью. Он знал, что влюблён, и эта мысль пугала его не меньше, чем гнев Гинтоки. Он должен увидеть её, убедиться, что она в порядке, и позже, уже в Эдо, поговорить — о кулоне, о её крови, о них двоих. Даже если Саката разорвёт его на части.
Хиджиката шагнул к Сого, его ботинки скрипнули по окровавленной палубе. Он заметил оцепенение капитана и грубо схватил его за плечо.
"Сого, соберись, чёрт возьми!" — рявкнул он, пыхнув сигаретой, дым закрутился в сыром воздухе. Его тон был жёстким, но в глазах мелькнула тень беспокойства. Брюнет повернулся к офицерам Ярда, его голос разрезал тишину: "Если кто-то увидит мужчину, сильно похожего на леди Сакату, немедленно доложить в Ярд. Не лезьте к нему — он особо опасен и разорвёт вас, как бумагу".
Лицо Сого было бледным, но глаза горели упрямством. Он молчал, скрывая свои мысли. План ещё не оформился полностью в его голове, но он точно знал, что должен действовать осторожно.Он не имеет право на ошибку. Не теперь, когда кулон у него, а жизнь Мицубы может быть спасена.
***
Гинтоки крепко прижимал Кагуру к груди, её голова безвольно лежала на его плече. Её бледность и спутанные волосы разрывали ему сердце, а ярость Широяши всё ещё кипела в венах. Он бросил последний взгляд в сторону тёмных вод, где исчезла лодка Такасуги и Камуи, и его кулаки сжались так, что вены проступили на руках. Кондо шагнул к нему, его голос был тёплым, но серьёзным:
"Саката-сан, она крепкая, с ней все будет хорошо. Вы должны успокоиться ради вашей дочери".
Гинтоки молча кивнул, его глаза не отрывались от Кагуры. Он не мог потерять её — не после всего, через что они прошли.
Кондо махнул офицерам, и те бросились выполнять приказ: "Найдите врача! Немедленно! Ведите его в дом Сакаты!"
Гинтоки, не говоря ни слова, шагнул к полицейской машине, что стояла у причала. Её чёрный корпус блестел в тусклом свете фонарей, и двигатель глухо заурчал, когда они с Кагурой забрались внутрь. Машина тронулась, разрезая туман, и направилась к дому, где они поселились в Лондоне.
Внутри машины Кагура ненадолго пришла в себя. Её веки дрогнули, и она попыталась поднять голову. Её первая мысль была о Сого — жив ли он? Она хотела спросить, но горло сжалось от шока, и ни звука не вырвалось. Гинтоки, заметив её взгляд, понял всё без слов. "Он жив, Кагура, — сказал он, его голос был жёстким, но полным заботы. — "Не думай о нём. И не смей больше думать о Камуи или об этом проклятом кулоне. Мы едем домой, в Эдо". Он крепче прижал её к себе, чувствуя, как её слабое дыхание согревает его. Кагура хотела возразить, но её веки снова сомкнулись. Она клялась себе, что найдёт Камуи, заставит его объясниться, но силы покидали её. Она провалилась в тяжёлый сон, пока машина мчалась по лондонским улицам.
***
Сого шагал по коридорам Ярда, его шаги эхом отдавались в холодных стенах. Запах сырости пропитывал воздух, а тусклые лампы отбрасывали длинные тени. Он вернулся с Хиджикатой и офицерами, но его мысли были далеко. В голове роились планы. Он — лучший капитан отдела особого назначения, и замены ему нет. Если он захочет уйти сейчас, Ярд не отпустит его из-за бюрократии. Но если он притвориться больным, ему вынуждены будут найти временную замену, и тогда он сможет взять длинный отпуск и отправиться в Эдо. Найти ему замену займёт не более двух недель.
Гинтоки сейчас в ярости, и соваться сейчас в их дом, к Кагуре равно самоубийству. Но все что он сейчас хотел это убедиться, что с ней всё в порядке. Потом, уже в Японии, Сого поговорит с ней о её крови для кулона, чтобы спасти Мицубу, и о них двоих. Его сердце сжалось при мысли о ней, но он стиснул зубы. Он не отступит. Не теперь.
***
Гинтоки внёс Кагуру в их временный дом в Лондоне, где половицы поскрипывали под его шагами, а запах воска и угля наполнял воздух. Он осторожно уложил её в постель, поправил одеяло и сел рядом, его лицо было мрачным. Через час в дверь постучали, и врач, вызванный офицерами Ярда, вошёл в комнату. Его очки блестели в свете свечей, пока он осматривал Кагуру. "Она в шоке, физически и психически истощена", — сказал он, его голос был спокойным, но твёрдым. "Ей нужен хороший отдых,как минимум неделя постельного режима. Я понимаю что вы хотите как можно раньше покинуть Англию но если вы отплывете раньше, ей может стать хуже".
Гинтоки нахмурился, его пальцы сжались в кулак. Неделя — слишком долго, но он не мог рисковать здоровьем дочери. "Хорошо, — буркнул он. — Но мы уезжаем, как только она почувствует себя лучше". Врач кивнул и ушёл, оставив Гинтоки наедине с его мыслями и списком лекарств.
Он смотрел на спящую Кагуру, её бледное лицо и рыжие волосы, разметавшиеся по подушке. Он запретил ей думать о Камуи, Сого и кулоне, но знал, что её упрямое сердце не остановить. Она будет искать брата, и он не сможет удерживать её вечно. Но пока он сделает всё, чтобы увезти её в Эдо, к Цукуё, домой, где она будет в безопасности.
Кагура спала тяжёлым сном, её грудь медленно вздымалась. Где-то в глубине её сознания горела клятва — встретиться с Сого и убедиться что с ним все в порядке, и найти Камуи и поговорить с ним, чтобы понять, почему он стал таким. Но сейчас она была слишком слаба, и тьма сна утянула её в свои глубины.
***
Прошло пять дней. Утренний свет заливал комнату Кагуры в их временном доме в Лондоне, пробиваясь через лёгкие занавески. За окном пели птицы, их трели смешивались с шелестом листвы, а ясное небо, чистое от тумана, словно отражало облегчение, наступившее после всего пережитого. На столе у кровати стояла ваза со свежими цветами, их сладкий аромат наполнял воздух, вытесняя запах угля и воска. Половицы тихо поскрипывали, когда ветер шевелил занавески, принося тепло нового дня.
Кагура лежала в постели, её тело всё ещё ломило от слабости, но разум был яснее. Она смотрела в потолок, её голубые глаза блестели упрямством. Пять дней она молчала, не задавая отцу вопросов, боясь его гнева и не желая его расстраивать. Гинтоки сам рассказал ей о том, что произошло на корабле: как Сого сражался с Камуи, как он выжил, как её брат и Такасуги скрылись в лодке, и как Такасуги угрожал Гинтоки. Каждое слово отца эхом отдавалось в её голове, но сильнее всего её сердце сжималось от мыслей о Сого. Перед тем как она потеряла сознание, Кагура ещё чётко услышала яростный крик капитана Скотланд Ярда — "Ты поднял руку на сестру, тварь!" — это звучало в её ушах, как и воспоминания о его доме: его тепло, язвительные перепалки, моменты, когда они были наедине, и его взгляд, полный боли. Она хотела увидеть его любой ценой, убедиться, что он в порядке, поговорить с ним перед отплытием в Эдо, несмотря на запрет отца.
Кагура сжала кулаки под одеялом. Она вспомнила холодные глаза Камуи, его удар, что отправил её почти моментально в забытье. Её раздражал тот факт, что никто не знает, куда он пропал с Такасуги, но она поклялась себе что найдёт брата, где бы он ни был, и заставит его отдать кулон — ради Цукуё, чтобы вылечить её бесплодие. Она понимала, что это будет еще не скоро, но её решимость была непреклонной.
Мысль о побеге через окно ночью, чтобы отправится в дом Сого мелькнула в её голове. Но она тут же отбросила эту идею. Это глупо и опасно, даже для Ято, кто ведь знает скольких людей Такасуги ещё нанял чтобы похитить её. Её также удивлял то, что Камуи сам этого не сделал, он смог бы забрать её без всяких усилий. Кагура также задавалась вопросом как Сого сумел выжить в схватке с Камуи, ведь это было практически невозможным. Её брат- сильнейший Ято. Его нельзя победить просто с катаной и ножом. Значит у него были причины не похищать Кагуру и не убивать Сого. Но какие?
Она четко понимала что если она сбежит к Сого, чтобы увидеть его, то и он и Гинтоки сильно разозлятся, тем более что она сейчас слишком слаба чтобы защитить себя от какой либо опасности. Сейчас больше всего Кагура хотела поговорит с Сого ещё перед отплытием. Хотя бы последний раз увидеть его из далека, убедится своими собственными глазами что он целый и невредимый.
Её веки отяжелели, и она провалилась в глубокий, но приятный сон. Вопреки тревожным мыслям, но зная что Камуи и Сого живы, она чувствовала облегчение, лёгкое, как цветочный аромат в комнате.

Глава 42: Кровь на палубе

Лондон тонул в ночи, окутанный густым туманом, что стелился по порту, словно саван. Газовые фонари отбрасывали тусклые пятна света на мокрые булыжники, пропитанные запахом угля, соли и сырости. Далёкие крики чаек смешивались с плеском волн, бьющих о борт большого корабля, что покачивался в доках. Его палуба, скрипела под ветром, а снасти стонали, предвещая бурю. В просторной каюте тусклая масляная лампа отбрасывала длинные тени, и запах крови смешивался с древесным духом старого корабля.
***
В просторной гостиной дома, где Гинтоки и Кагура поселились по приезде в Лондон, свет свечей в бронзовом канделябре дрожал, отбрасывая тени на обои с цветочным узором. Тяжёлые бархатные шторы колыхались от сквозняка, пропуская холодный воздух, что нёс запах сырости и угля с лондонских улиц. Половицы поскрипывали под шагами Гинтоки, который мерил комнату, его тень металась по стенам, отражая бурю внутри него. Запах табака Хиджикаты смешивался с ароматом воска, наполняя воздух тяжёлым духом.
Кагура стояла у камина, где тлели угли, её голубые глаза горели упрямой решимостью, кулаки сжаты так, что побелели костяшки.
«Папа не понимает. Я должна спасти Камуи, даже если он меня возненавидит.»
"Отец, я должна быть там!" — её голос дрожал от силы, но не переходил грань уважения. — "Только я могу брата остановить! Ты не знаешь, на что он способен!" Её слова эхом отдавались в комнате, и она шагнула ближе к Гинтоки, её глаза умоляли понять.
Гинтоки замер, его глаза сузились, и он шагнул к ней, сжимая кулаки так, что вены проступили на руках. Его голос был низким, строгим, не допускающим возражений.
"Кагура, ты хоть понимаешь, в какую пропасть лезешь? Если ты туда пойдёшь, твой брат может тебя убить. Я этого не допущу, нравится тебе это или нет, ты останешься дома". Он смотрел ей в глаза, его взгляд был твёрд, как сталь. Кагура открыла рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. Она видела в его глазах не только гнев, но и страх — страх, который говорил громче слов. Её плечи опустились, кулаки разжались, и она опустила взгляд, чувствуя, как вина сжимает сердце. Он был прав, но..
"Хорошо, отец", — тихо сказала она, её голос был едва слышен, заглушаемый треском углей в камине. Она развернулась и медленно поднялась в свою комнату, её шаги эхом отдавались по ступенькам. Но в её глазах горела решимость, которую Гинтоки знал слишком хорошо.
Кондо кашлянул, пытаясь разрядить напряжённую тишину, что повисла в комнате. Он стоял у стола, где лежала карта порта, и потирал затылок. «Саката-сан, мы перекроем порт. Не волнуйтесь. Все будет хорошо, наши офицеры профессионалы и им можно довериться". Хиджиката кивнул, пыхнув сигаретой, дым закрутился в воздухе, растворяясь в полумраке.
Гинтоки повернулся к ним, его тон был твёрд, а в голосе сквозила усталость. "Я знаю свою дочь — её сердце рвётся к брату, и она всё равно туда пойдёт. Она упрямая, как я, её невозможно остановить." Он посмотрел на Хиджикату, его глаза сверкнули.
"Поставьте охрану под домом и вокруг. Следите за ней, но не трогайте. Если она сбежит, я должен знать сразу".
Хиджиката молча кивнул, его лицо было непроницаемым, но в глазах мелькнула тень понимания. Кондо хлопнул Гинтоки по плечу, его голос был тёплым, но серьёзным.
"Мы сделаем всё, что сможем, все будет хорошо". Гинтоки стиснул зубы, его мысли кружились, как буря. «Цукуё никогда не простит его, если с их дочерью что-то случится.
***
Через полтора часа Кагура выскользнула из дома. Увидели ее офицеры или нет,которые кишели на каждом шагу, ей было все равно. Пока доложат ее отцу, что она сбежала, Кагура уже будет в порту. Туман глушил её шаги, фонари отбрасывали зловещие тени на булыжники, а запах соли и угля забивал лёгкие. Она бежала к порту, где корабль возвышался, как тёмная громада, готовая поглотить её решимость. Она знала что должна встретить своего брата раньше всех. Она попытается поговорить с ним и вразумить его, чего бы это не стоило.
В это же время Сого сидел за столом, его пальцы нервно барабанили по дереву. Он ждал старших по званию и приказ, когда можно будет отправится в порт, но его мысли были далеко. Он прекрасно понимал что кулон — единственная надежда Мицубы. Если Камуи доберётся до него первым, всё потеряно. Камуи, чистокровный Ято и слишком силён, чтобы Сого мог отнять у него его в открытой схватке, но у него не было выбора. Он должен забрать кулон у продавца первым. Его план был прост, но жесток: убить всех на корабле, забрать кулон и свалить вину на Камуи. Если Ярд заподозрит его, пусть — жизнь Мицубы важнее. Его сестра, чьё дыхание слабело с каждым днём, была его единственной семьёй, и ради неё он был готов на все.
Сого встал, сжал рукоять катаны и, не дожидаясь приказа Кондо, покинул Ярд, направляясь в порт.
***
Гинтоки, Кондо и Хиджиката прибыли в Ярд, чтобы уточнить детали с Сого. Здание мрачное и холодное, встретило их запахом сырости и старой бумаги. Ямадзаки, нервно теребя шляпу, доложил: "Капитан Окита ушёл в порт. Он сказал, что разобраться с Камуи — его задача, и ждать не стал".
Хиджиката стиснул зубы, его глаза сузились. "Чёрт возьми, этот идиот опять действует в одиночку".
Он повернулся к Кондо, его голос был резким. "Поднимай тревогу. Сого хоть и неимоверно силён и даже не постесняется убивать, но против Камуи один не справится. Там начнеться кровавый ад".
Кондо кивнул, и через минуту Ярд ожил, группа захвата готовилась к выезду. Гинтоки сжал кулаки, его сердце заколотилось. Он понимал что Кагура наверно уже попыталась ускользнуть из дома, но надеялся что все-таки она послушает его и не рискнёт своей жизнью ради брата психа. Как на зло, раздался телефонный звонок с вестью о том, что Кагура сбежала и отправилась в направление порта. Гинтоки побледнел и через его голову пронеслись миллион сценарий о том что случится с его дочерью если та действительно встретить своего сумасшедшего брата. Из тревожных мыслей выбил его сильный голос Кондо.
"Идем-те,Саката-сан! У нас мало времени!" и они помчались в порт, который уже был перекрыт, но в воздухе висело предчувствие катастрофы.
***
Камуи двигался по палубе, как тень, его шаги были бесшумны, словно у хищника. Туман клубился вокруг, скрывая его силуэт, а фонари качались, отбрасывая зловещие тени. Экипаж корабля не успел издать ни звука — их горла были перерезаны одним стремительным ударом, кровь растекалась по доскам, блестя в тусклом свете. «Слабые. Они даже не заметили, как умерли», — подумал Камуи, его глаза сверкнули холодным удовлетворением. Он шагнул в каюту, где продавец кулона ждал его, не подозревая о бойне снаружи.
Продавец, худощавый мужчина с жадным взглядом, сидел за столом, освещённым тусклой масляной лампой. Кулон лежал перед ним, его зелёный отблеск мерцал в полумраке.
"Ох, наконец-то. Заждался я вас, Господин. Знаете, время это деньги- а вы, от меня забираете ее." сказал он деловым но насмешливым тоном.
Камуи прислонился к косяку, вертя зонт, его голос был обманчиво спокойным. "Откуда у тебя эта вещь?".
Продавец вздрогнул, но быстро взял себя в руки, его губы растянулись в алчной улыбке. "Нашёл на рынке в маленьком городке в Китае. Редкая штука, знаешь ли. Досталась мне почти даром, но тебе она обойдётся недёшево". Он скрестил руки, уверенный в своей выгоде.
Пальцы Камуи сжали рукоять зонта. "Китай, значит? И что, много просишь?"
Продавец, почуяв возможность, резко задрал цену, его глаза заблестели. "Это не просто побрякушка. Она стоит целое состояние. Заплати, двойную цену и она твоя". Он откинулся на стуле, уверенный в своём превосходстве. Камуи усмехнулся, его улыбка была холодной, как лезвие. Без предупреждения его зонт сверкнул, и голова продавца скатилась на пол, кровь хлынула на деревянные доски. Камуи взял кулон, его пальцы сомкнулись на холодном металле. «Наконец-то.. ты у меня», — подумал он, и его напряжение слегка спало. Он сунул кулон в карман и повернулся, готовый уйти.
***
Сого шагал по палубе, его шаги были быстрыми, решительными. Туман клубился вокруг, скрывая его силуэт. Он увидел трупы экипажа — их горла перерезаны а их кровь растекалась по доскам. Он понял что Камуи уже здесь. Его сердце сжалось, но без замедления направился в каюту, сжимая катану, готовый к бою.
Камуи, вертя зонт, небрежно спрятал кулон в карман. У стены лежал безглавый труп продавца, кровь стекала по деревянному полу, пропитывая воздух металлическим запахом.
"Ну здравствуй, тупой убийца с зонтиком", — прошипел Сого, его голос сочился ядом, пальцы сжимали рукоять катаны.
"Может отдашь мне кулон, и если красиво попросишь меня, я тебя отпущу взамен?",
Камуи расхохотался. "С чего бы тебе отдавать то, что по праву принадлежит мне? И вообще, кто ты такой чтобы меня перед выбором ставить?" Ято улыбнулся хищным взглядом. Глядя на него Сого понял почему бандиты мгновенно узнали Кагуру, пытаясь похитить ее. Камуи действительно был похож на сестру как две капли воды. Те же рыжие волосы, голубые глаза и даже их улыбка. Но в отличии от Кагуры в глазах у Камуи сиял холодный свет, который заставил бы любого убежать в ужасе, как можно дальше от него. Кого угодно, но не Сого.
"Дай угадаю- ты тот офицер, который зарезал наших людей, которые отправились за моей сестрой..мдааа..выглядишь жалко как-то..как они смогли так облажаться с тобой?"- рыжеволосый мужчина смотрел на Сого оценивая его с презрением.
"Даю тебе совет, господин полицейский- беги пока я в хорошем настроении, а то могу случайно убить тебя." сказал Камуи весёлым голосом.
Сого кровожадно улыбнулся, ведь за словом он тоже не лез в карман.
"Ой-ой, какие мы грозные.. Ты себя видел в зеркале? Выглядишь как жалкий мальчик на побегушках, который выполняет приказы хитрого, одноглазого старичка. Сколько он тебе платить за убийство? Хватает на миску риса?"
Камуи ухмыльнулся, по нему было видно что он стал раздражённым но в тот же время ему как бы нравился эта словесная перепалка. Это ему напомнило о Соё, которая тоже имела острый ум и язык, и не стеснялась высказать все в его лицо.
"А ты, мерзкий офицер, таскаешь катану, будто Ярд сделает тебя хоть кем-то. Похабный выскочка, но забавный, я должен признаться." Его глаза сверкнули презрением, и он шагнул ближе, воздух между ними искрил ненавистью.
***
Кагура пробиралась по липкой от морской влаги палубе, её шаги тонули в сырости. Фонари качались, отбрасывая зловещие тени. Она застыла, увидев трупы экипажа с перерезанными горлами, их кровь блестела в тусклом свете. Её сердце сжалось от ужаса, но она шагнула в каюту, где тусклая масляная лампа освещала мрачную сцену. Её сердце билось, как молот когда он увидел его..
"Брат! Я так по тебе скучала!" — её глаза наполнились слезами. Хоть и прошли долгие годы, но Кагура была уверенна что Камуи не забывал о ней никогда, ни на секунду, ведь для неё не было ни дня чтобы не думала о нем. Она бросилась к брату, крепко обнимая его, её руки дрожали от эмоций. Наконец-то! Любимый старший братик снова появился в её жизни, теперь все будет хорошо! Все хорошо, но сначала она должна уговорить его отдать ей кулон матери.
"Камуи, умоляю.. одолжи мне кулон на время. Я обязательно верну тебе её .. прошу тебя.», — её голос сорвался, а голубые глаза блестели от слёз.
Камуи внимательно посмотрел на сестру. В глубине души он был рад за Кагуру, но его взгляд был холоден, пропитан завистью к её почти идеальной жизни с любящим приёмным отцом.
Она была копией их матери, что бесило его больше всего. Он и ведь сам был до боли похож на Коуку, из за чего он в юношестве разбил не мало зеркал, глядя на своё отражение. "Ты не должна быть здесь, Кагура", — сказал он тихим голосом, а потом его кулак резко врезался ей в живот. Глаза Кагуры расширились, она открыла рот и хотела закричать но не смогла ни звука выдавить из себя от боли. Она на отлетела к стене, с глухим стуком и потеряла сознание, её тело осело на пол, волосы разметались по доскам.
Сого задрожал от ярости, его глаза расширились. Кагура, его Кагура! Как он посмел тронуть его любимую женщину? Тот факт что Камуи смог ударить свою собственную сестру было для него дикостью, ведь Сого скорее бы умер, чем причинить боли Мицубе.
"Ты поднял руку на сестру. Я тебя уничтожу, тварь." — сказал он спокойным, ледяным голосом, катана сверкнула в его правой руке,а с левой рукой он выхватил ножа, которого он прятал до этого момента в кармане.
Камуи широко улыбаясь, как будто он ничего плохого не сделал, выбежал на палубу, которая скрипела под его шагами. Сого рванул за ним, катана сверкала в тусклом свете фонарей, что качались над кораблём. Камуи ударил зонтиком, доски треснули, палуба задрожала, как живое существо. Сого атаковал, лязг металла разорвал ночь, их дыхание смешивалось с сырым воздухом.
Они сближались в яростной схватке, палуба скользила под ногами. Сого вонзил нож в плечо Камуи. Кровь голубоглазого Ято хлынула,его холодные глаза расширились на мгновение от удивления. Этот миг подыграл Сого на руку, и он незаметно выхватил кулон из кармана Камуи, который был удивлён что какой-то жалкий офицер Ярда сумел его ранить до крови. Но его реакция не заставило себя долго ждать. Рыжеволосый Ято выхватил из руки Сого катану и пронзил его в живот насквозь. Сого захрипел, кровь текла по его телу, но он все ещё держался на ногах. Сжимая нож он рывком вытянул его с плеча Камуи, которому эта рана была как царапинка.
Глаза Сого горели упрямством но он все-же рухнул на колени, вытягивая собственну катану из тела, рыча от боли. Камуи отступил, его глаза весело сверкнули. "Ты почти Ято, мерзкий офицер", — бросил он и прыгнул в лодку к Такасуги, что ждала в тёмных водах.
Сого понимал что должен выжить, что он должен спасти Мицубу, что у него попросту не было другого выхода.
Он сжал кулон, точно зная что нужно делать. По словам Кагуры нужен был кровь Ято, а кровь Камуи таки блестела на ноже в тусклом свете фонаря. Сого разжал кулак, капнул на кулон немного крови стекающего с ножа, и снова сжал кулак. Он надеялся что то, что ему рассказала Кагура о кулоне это не просто какая то сказка, которого ее мать рассказывала ей и ее брату перед сном, а реальность. Он никогда не верил никаким байкам о волшебных предметах и тем более в какой то там магии, но в этот момент он был готов поверить во все, лишь бы кулон сработал.
Яркий зелёный свет внезапно окутал его кулак, а его рана затянулась за считанные секунды. Его глаза расширились, а сердце колотилось от шока. «Получилось! ПОЛУЧИЛОСЬ?!»
Привели его в чувство шаги офицеров Ярда. Он быстро спрятал кулон в карман, вытирая кровь с рук, чтобы притворится, что получил просто пару царапин, а кровь на его теле якобы принадлежит одному из трупов на корабле с которым он схватился.
Когда офицеры Ярда ворвались на палубу, их крики разорвали тишину. Кондо и Хиджиката подбежали к Сого, который стоял, вытирая кровь с рук, его лицо было бледным, но он держался твёрдо. Он видел как Гинтоки тоже вбежал на палубу, держа Кагуру на руках, она все ещё была в без сознания, её лицо было бледным а ее волосы прилипли к вискам от сырости. Его голос пылал яростью Широяши:
"Такасуги, я разорву тебя, если ты хоть пальцем тронешь мою дочь!"
Он сжимал Кагуру крепче, его глаза горели, как у зверя, готового к прыжку. Такасуги, стоя на лодке с Камуи, ухмыльнулся, затягивая сигарету, его голос был пропитан насмешкой.
"Какая красивая у тебя дочь, Гинтоки. Жаль, недолго ей осталось быть с тобой".
"Я не отдам её, даже если ты приведёшь целую армию, ты скотина!"
Такасуги просто рассмеялся и повернулся к Камуи. Лодка закачалась на волнах, унося их в туман.
***
"Покажи кулон", — обратился Такасуги к рыжеволосому, затягиваясь сигаретой. Камуи с улыбкой потянулся в карман, но не найдя его, его голубые глаза запылали яростью.
"Этот хитрый офицер стащил его во время схватки! Я вернусь и прикончу его!"
Он уже собрался прыгнуть в воду, но Такасуги остановил его холодным тоном: "Спокойно, Камуи. Ничего страшного — это просто промах."
Камуи смотрел на него виновато, ведь впервые за всю свою жизнь он провалил задание, и это жгло его изнутри, и приводило его в ярость.
"В Эдо мы доведём наш план до конца. Похитим твою сестру , она погостюет у нас, а Гинтоки за это время просто сойдёт с ума. Я знаю его, он будет готов на все чтобы вернуть Кагуру" , он холодно улыбнулся и продолжил: "Когда он будет на грани отчаяния, я его убью, а твоя сестра сможет жить себе спокойно дальше".
Камуи сжал кулаки, его голос дрожал от злобы: "Пускай будет так.. но я завалил задание, я.."
"Хватит уже", перебил его резко старший мужчина.
"Ты действительно облажался, но ничего страшного не произошло. Мы теперь точно знаем как твоя сестра выглядит, насколько она дорога Гинтоки и даже где их искать в Эдо. Наш план просто немного растянулся, но не провалился." Камуи всегда удивлялся спокойствию Такасуги, он знал что сказать чтобы успокоить и вселить либо надежду - либо страх в людей.
Камуи хоть и успокоился немного но он все ещё был зол на себя, и что то подсказывал ему что этот почти-Ято офицер не умер от своих ран. Живучий, урод. Но он поклялся себе что если они вновь встретятся, и они точно встретятся, он убьёт его без всякого колебания.

Глава 41: Огненный узел

Ночь окутала дворец Сёгуна мягким серебром лунного света, просачивающегося сквозь бумажные ширмы. Соё Токугава сидела за низким столиком, окружённая ароматами жареного мяса и свежесваренного риса. Её пальцы нервно теребили край лёгкой юкаты — тонкого шёлкового халата, накинутого поверх той самой ночнушки с глубоким декольте и разрезами, что была на ней в их первую встречу с Камуи. Она надушилась его любимым парфюмом — цветочным, с нотами жасмина, — и ждала, затаив дыхание, хотя никогда бы не призналась себе в этом. Её сердце билось быстрее, когда лёгкий сквозняк возвестил о его приходе.
Камуи возник внезапно, как тень, выскользнув из окна с грацией хищника. Его рыжие волосы сияли в лунном свете, а голубые глаза казались глубже, чем обычно, — в них таилась тень, которую Соё не могла разгадать. Он замер у порога, его чёрный ципао слегка колыхался, а зонтик в руке казался почти лишним в этой тишине.
— О, господин Камуи, — начала она, её голос был лёгким, но с лёгкой насмешкой, как шелест лепестков на ветру, — неужели вы не слышали, что незваный гость хуже тени врага, крадущегося в ночи?
Камуи хмыкнул, его губы дрогнули в привычной ухмылке, но она быстро угасла. Он шагнул ближе, и Соё заметила, как его взгляд потемнел. Она поднялась и подошла к нему.
— Вот, я приказала прислуге принести ваше любимое мясо, прожаренное… что такое? — спросила она, её тёмные глаза сузились, когда она уловила мрачную тень на его лице.
Не дав ей договорить, Камуи шагнул вперёд и притянул её за талию, его сильные руки сомкнулись вокруг неё с неожиданной нежностью. Он уткнулся носом в её шею, вдыхая аромат парфюма, смешанный с теплом её кожи. Они застыли так, время словно растянулось, каждая секунда пролетала для него, как молния, разрывающая небо, — он не хотел отпускать её, не сейчас, не когда её присутствие стало для него чем-то большим, чем просто игрой. Его дыхание обожгло её шею, а пальцы слегка сжались, словно он пытался запомнить каждую изгиб её тела.
Наконец, он отстранился, но не отпустил её, его голос был хриплым, пропитанным грустью.— Ты снова пахнешь вкусно, — пробормотал он, его голубые глаза скользнули по её фигуре, замечая знакомую ночнушку под лёгкой юкатой, едва скрывающей изгибы. — Специально надушилась? И ту ночнушку надела… Похоже, ты хочешь меня добить, принцесса.
Соё почувствовала, как её щёки вспыхнули, но она не отвела взгляд. Её губы дрогнули в слабой улыбке.— Может, и хочу, — ответила она, её голос был игривым, но в нём чувствовалась дрожь. — Но что-то мне подсказывает, что ты не в настроении для шуток сегодня.
Камуи усмехнулся, но смех был горьким, как дым над полем битвы. Соё не выдержала — она прижалась к нему еще ближе, её руки легли на его грудь, ощущая тепло под тканью ципао.— Расскажи, что случилось, — потребовала она, её тон был твёрдым, как приказ, хотя в глубине души она боялась ответа.
Камуи слегка приподнял бровь, его губы изогнулись в лёгкой усмешке. «Принцесса командует, как будто я её слуга», — подумал он, и эта мысль вызвала в нём странную смесь раздражения и нежности. Он понял, что будет скучать по этой женщине — по её остроумию, её хрупкой, как фарфоровая кукла, красоте, к которой он слишком привык. Раньше ему было плевать, где они останавливаются — лишь бы наесться и подраться. Но теперь… теперь он встретил её, и Эдо стало для него больше, чем просто точкой на карте.
Он вздохнул, отстраняясь, но не выпуская ее из своих объятий.
— Завтра отплываем в Англию, — сказал он, его голос был низким, с ноткой грусти. — Не знаю, когда вернусь. И если даже вернусь. Такасуги запретил мне навещать тебя.
Её сердце сжалось, как будто нож прошёл сквозь грудь. Её глаза расширились от боли.— Нет, — прошептала она, прежде чем собраться с силами. — Отведи меня к Такасуги. Я поговорю с ним, я уговорю его.
Камуи покачал головой, его улыбка стала мрачной, почти насмешливой.— Не получится, принцесса, — ответил он, его голос был твёрдым. — Такасуги не тот, кого можно переубедить. Он решает всё сам, и его слово — закон.
Соё сжала кулаки, её тёмные глаза сверкнули решимостью.
— Я не отпущу тебя, — сказала она, её голос дрожал, но в нём была сталь.
— Через месяц мой брат представит меня какому-то богатому аристократу. Через шесть месяцев я должна выйти за него замуж. Но я не хочу этого.
Камуи напрягся, его голубые глаза вспыхнули гневом. Мысль о том, что кто-то другой прикоснётся к Соё, кто-то, кто не он, заставила его кровь закипеть. Его губы изогнулись в смертоносной улыбке.
— Я убью его, — ответил он спокойно, но его голос был полон угрозы.
Соё замерла, но перед тем, как она успела ответить, в его глазах мелькнула искра.
— Соё, — сказал он, его голос стал мягче, но решительнее. — Я вернусь через полгода. И тогда заберу тебя с собой.
— Что? Но… как? — её голос дрогнул, глаза расширились от удивления.Камуи наклонился ближе, его дыхание коснулось её щеки.
— Я разберусь с Такасуги, — ответил он, его тон был твёрдым.
— Просто перестану работать на него. Если он захочет порвать со мной все связи — пусть будет так. Но если уйдёшь со мной, ты очень не скоро увидишь своего брата. Выбор за тобой.
Соё запаниковала. Её сердце рвалось между свободой, которую предлагал Камуи, и долгом перед Шиге Шиге. Она хотела вырваться из золотой клетки, но оставить брата… это было выше её сил. Камуи заметил её растерянность и мягко сжал её плечи.
— У тебя есть шесть месяцев на раздумья, — сказал он, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась тень грусти.
— Если согласишься сбежать со мной, мы уплывём далеко от Японии. Если нет… ты больше никогда меня не увидишь.
Тёмные глаза Соё блестели, но не от слёз — от смеси решимости и желания, которые она не могла выразить словами. Она не хотела выбирать между Шиге Шиге и Камуи, между долгом и свободой, и этот разрыв раздирал её сердце.
Лунный свет струился сквозь бумажные ширмы, заливая комнату мягким серебром, и отражался на шёлке юкаты Соё, скользя по её изящным плечам и едва скрывая изгибы под той самой ночнушкой — лёгкой, почти невесомой, с глубоким декольте и разрезами до бёдер, что впервые разожгла пожар в глазах Камуи.
Её тёмные волосы рассыпались по спине волнами, пропитанные ароматом жасмина и мускуса — его любимым парфюмом, которым она надушилась с умыслом. Её грудь вздымалась в нетерпеливом ритме, а глаза, полные смеси решимости и желания, блестели в полумраке.
Вместо ответа Соё обхватила его лицо, и притянула к себе в поцелуе.
Её губы нашли его с отчаянной жадностью, как будто это был их последний миг на земле. Поцелуй был глубоким, влажным, её язык ворвался в его рот, исследуя с дерзкой настойчивостью, танцуя с его языком в яростном, почти диком ритме. Камуи издал низкий рык, его руки с силой сомкнулись на её талии, пальцы впились в мягкую ткань юкаты, притягивая её так близко, что между их телами не осталось ни проблеска воздуха. Шёлк задрался, обнажая тёплую кожу её бёдер, и он почувствовал, как её дрожь отзывается в его собственном теле, пробуждая кровь, бурлящую под кожей.
— Соё… — выдохнул он, его голос был хриплым, пропитанным голодом, но она не дала ему договорить. Её пальцы впились в его рыжие волосы, рывком притягивая его обратно, и их губы снова столкнулись в поцелуе, таком жадном, что казалось, они пытаются поглотить друг друга. Её грудь прижалась к его груди, соски проступили сквозь тонкую ткань ночнушки, и Камуи ощутил их твёрдость, что заставило его сердце забиться быстрее. Её бёдра инстинктивно прижались к нему, и он почувствовал её тепло даже через свои штаны, что едва сдерживало его контроль.
С рычанием он подхватил её на руки, его сильные пальцы сжали её ягодицы, и шагнул к кровати, опуская её на мягкие подушки с такой осторожностью, что она удивилась.
Юката соскользнула с её плеч, обнажая нежную кожу ключиц и верхнюю часть груди, где пульсировала тонкая вена. Ночнушка задралась до талии, открывая длинные ноги, и Камуи замер, его голубые глаза, горящие, как раскалённые угли, впились в её тело. Он сбросил с себя ципао, швырнув его на пол, и его мускулистый торс, покрытый тонким слоем пота, заблестел в лунном свете, каждая мышца напряжена от желания. Шрамы на его коже, следы прошлых боёв, добавляли ему дикой, первобытной красоты.
Его руки скользнули по её бёдрам, пальцы прошлись по внутренней стороне, оставляя горячие следы, пока он медленно поднимал ночнушку выше, обнажая её полностью. Её кожа была мягкой, как бархат, и слегка дрожала под его касаниями. Он наклонился, его губы нашли её шею, целуя с жадностью, слегка покусывая, пока она не выгнулась, издав тихий стон, который эхом отозвался в его теле. Его язык прошёлся по её ключице, оставляя влажный след, а затем опустился ниже, к ложбинке между грудей, где он задержался, лаская кожу с такой нежностью, что она задрожала.
— Камуи… — выдохнула она, её голос был слабым, но полным страсти, и она потянула его ближе, её ногти царапнули его спину, оставляя красные полосы. Её руки скользнули по его плечам, ощущая твёрдость мускулов, а затем опустились к его поясному ремню, нетерпеливо расстёгивая его. Камуи помог ей, срывая штаны и швырнув их в сторону, обнажая себя полностью. Его возбуждение было очевиден, и он прижался к ней, его твёрдость скользнула по её бедру, вызывая у неё новый стон.
Он вошёл в неё медленно, растягивая момент, его движение было глубоким и контролируемым, но полным силы. Соё выгнулась, её тело приняло его с дрожью удовольствия, и она вцепилась в его плечи, её ногти впились в кожу. Их ритм начал нарастать, быстрый и дикий, как шторм на море, каждый толчок сопровождался её стонами, которые становились громче, а его рычание — глубже. Его руки сжали её бёдра, поднимая их выше, чтобы проникнуть глубже, и она почувствовала, как волна удовольствия нарастает, затуманивая разум.
Её грудь колыхалась в такт его движениям, и Камуи не удержался — его губы нашли один из сосков, обводя его языком, прежде чем слегка прикусить, что заставило её вскрикнуть и выгнуться ещё сильнее. Его вторая рука скользнула между ними, лаская её самую чувствительную точку, и её тело напряглось, дрожа на грани. Они двигались синхронно, пот их тел смешивался с ароматом парфюма, создавая опьяняющую смесь, от которой воздух в комнате дрожал.
— Соё… ты моя, — прорычал он, его голос был хриплым, почти животным, и он ускорил ритм, его бёдра бились о её с такой силой, что кровать скрипела под ними. Она ответила, её ноги обвили его талию, притягивая глубже, и её пальцы сжали его волосы, когда она достигла пика, её крик был приглушён его поцелуем. Камуи последовал за ней, его тело напряглось, и он излился в ней с низким, гортанным стоном, его лицо застыло в экстазе.
Они рухнули на подушки, их дыхание было тяжёлым, как после боя, тела блестели от пота, а сердца бились в унисон. Камуи притянул её к себе, его сильные руки обняли её нежно, но крепко, как будто боялся, что она растворится в ночи, а губы коснулись её влажного лба в редком проявлении нежности. Её кожа всё ещё дрожала под его пальцами, и она прижалась к нему, чувствуя его тепло.
Тишина комнаты окутала их, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием и шорохом простыней, пропитанных ароматом их страсти. Соё и Камуи лежали на кровати, их тела всё ещё дрожали от пережитого, пот блестел на их коже, смешиваясь с лунным светом. Её голова уютно устроилась на его груди, где она слышала стук его сердца, а его пальцы медленно перебирали её тёмные волосы, пропитанные жасминовым парфюмом.
Камуи хмыкнул, его губы дрогнули в лёгкой улыбке, когда он прошептал, понизив голос до игривого шёпота:— Надеюсь, нас не услышали, принцесса… Если стража ворвётся с мечами, я не уверен, что смогу объяснить почему мы голые и потные в постели.
Соё тихо рассмеялась, её тело слегка дрогнуло в его объятиях, и она подняла взгляд, её тёмные глаза сверкнули с лёгкой насмешкой.
— Не переживайте, господин Камуи, — ответила она, её голос был мягким, как шелест листвы. — Я приказала прислугам держаться подальше от моей комнаты и не беспокоить меня даже по пустякам. Никто не осмелится приблизиться без моего позволения.
Камуи приподнял бровь, его улыбка стала шире, но в ней мелькнула тень подозрения. Он наклонился ближе, его дыхание коснулось её щеки, и его голос приобрёл обвиняющий, но игривый тон.
— Так-так, принцесса, — промурлыкал он, его голубые глаза сверкнули, как у хищника, учуявшего добычу. — Ты всё это заранее запланировала, не так ли? Еда, парфюм, ночнушка… Ты настоящая хищница, заманившая меня в свою ловушку, пока я, наивный, думал, что веду игру.
Соё улыбнулась, её губы изогнулись в лёгкой, загадочной усмешке, и она прижалась к нему чуть сильнее, наслаждаясь теплом его тела.
— Может быть, — ответила она тихо, её голос был полон тепла. —Камуи… если я выберу тебя, куда мы уплывём?
Он не задумался ни на секунду, его голос стал твёрже, но в нём чувствовалась искренняя страсть, когда он заговорил, глядя в потолок, словно уже видел те места перед собой.
— В Европу, — сказал он, его пальцы продолжали гладить её волосы. — Португалия с её золотыми пляжами и крепким вином. И Испания… там тебе понравятся абсолютно все. Я покажу тебе Севилью, где улицы пахнут апельсинами, и мы будем есть паэлью до утра. Там будет тепло, и никто не посмеет нас тронуть.
Его голос, глубокий и успокаивающий, окутал её, как одеяло, и Соё почувствовала, как её веки тяжелеют. Она слушала его, представляя эти далёкие земли, и постепенно её дыхание стало ровнее, пока она не погрузилась в сон, её лицо всё ещё хранило лёгкую улыбку. Камуи заметил это, его рука замерла на её плече, и в его груди поднялась волна нежности, смешанной с болью. С ужасной неохотой он отстранился, его движения были осторожны, чтобы не разбудить её. Он поднялся, подобрал с пола ципао и штаны, одеваясь с привычной ловкостью, а затем взял зонтик, который лежал у окна.
Его голубые глаза задержались на спящей Соё — её грудь поднималась и опускалась в ровном ритме, волосы разметались по подушке, а губы всё ещё хранили следы их поцелуев. Он стиснул зубы, его сердце сжалось от мысли, что она может не выбрать его. Но в тот момент в его голове родился тёмный план: если она откажется, он просто украдёт её. Она будет с ним, нравится ей это или нет. Насчёт Такасуги он придумает что-то позже — он знал что старик все равно ничего не сделает ему, но сейчас главное, чтобы босс не узнал, чем он занимался с младшей сестрой Сёгуна. Если Такасуги пронюхает, Камуи знал, что ему не поздоровится. Физическая сила будет бесполезна против него, Камуи ещё раз не поднимет руку на отца.
Он шагнул к окну, бросив последний взгляд на спящую Соё, и выскользнул в ночь, как тень, растворившись в темноте.

Глава 40: Кровь на волнах

Ночь в Эдо была душной, и дворец Сёгуна казался ещё более тесным из-за усиленной охраны, расставленной Шиге Шиге. Соё Токугава сидела за низким столиком в своей комнате, перед ней стояла миска с рисом, жареная рыба и тарелка с маринованными овощами. Она лениво ковыряла палочками еду, её мысли были далеко — в порту, где, по слухам, рыжий красавец разнёс пиратский корабль и спас девушек. Камуи. Она знала, что это был он, и эта мысль заставляла её сердце биться быстрее. Не от страха — от чего-то другого, чему она не хотела давать имя.
Лёгкий сквозняк коснулся её шеи, и Соё даже не обернулась. Она уже знала, кто стоит у окна. Камуи, как тень, проскользнул в её покои, его рыжие волосы блестели в свете фонарей, а голубые глаза сверкали холодным весельем. Его чёрный ципао был чистым — ни следа крови, хотя Соё была уверена, что он только что из порта, где устроил бойню.
— Господин Камуи, — сказала Соё, не поднимая глаз от миски, её голос был спокойным, с лёгкой насмешкой. — Вы опять через окно? Дверь, знаете ли, тоже существует.
Камуи хмыкнул, его улыбка стала шире, но в ней не было тепла. Он шагнул ближе, его движения были плавными, как у хищника, и остановился у столика, бесцеремонно усевшись напротив неё.
— Двери для слабаков, принцесса, — ответил он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой. — А я, как видите, не из таких.
Соё наконец подняла взгляд, её тёмные глаза встретились с его голубыми, и она слегка улыбнулась, словно поддразнивая.
— О, я слышала, — сказала она, подцепляя кусочек рыбы палочками. — Красивый рыжий демон, спаситель девушек, гроза пиратов. Не такой уж вы и мерзавец, господин Камуи. — Она сделала паузу, её улыбка стала острее. — Или это просто Ято в вас проснулся, чтобы похвастаться силой?
Камуи расхохотался, его смех был глубоким, но с опасным оттенком. Он наклонился ближе, упираясь локтями в столик, и его глаза сузились.
— Скучно было, — бросил он небрежно, пожав плечами. — Эти ублюдки были такими слабаками, что я даже не вспотел. Просто размялся перед отплытием.
Соё приподняла бровь, её губы изогнулись в скептической улыбке. Она подвинула к нему миску с рисом и тарелку с рыбой.
— Угощайтесь, герой порта, — сказала она, её голос был сладким, но с явной насмешкой. — Я знаю, как вы, Ято, любите поесть. Кагура могла за минуту вычистить весь мой стол.Камуи не заставил себя упрашивать. Он схватил палочки и принялся за еду с такой скоростью, что Соё только моргнула. Миска с рисом опустела за секунды, а рыба исчезла, словно её и не было. Он даже не жевал — просто глотал, как голодный волк. Соё наблюдала за ним, её губы дрогнули в улыбке. Точно как Кагура.
— Ну что, принцесса, — сказал Камуи, откидываясь назад с довольной ухмылкой, — кормите убийцу, который только что разнёс полпорта? Не боитесь, что я и вас могу прикончить, прямо здесь и сейчас? — Его голос был игривым, но глаза холодно блеснули, проверяя её реакцию.
Соё рассмеялась — тихо, мелодично, но с явным вызовом. Она наклонилась чуть ближе, её тёмные глаза сверкнули, а голос стал ниже, почти заговорщическим.
— Если бы вы меня убили, господин Камуи, кто бы вас кормил такой вкусной едой? — Она сделала паузу, её улыбка стала дерзкой. — И, кстати, вы бы больше не услышали запах моего парфюма. А он, кажется, вам очень понравился.
Камуи замер, его брови приподнялись, а затем он расхохотался — искренне, но с ноткой удивления. Эта женщина! Она не только не боялась его, но и умудрялась ставить его в тупик. Его взгляд скользнул по её лицу — тёмные глаза, изящные черты, лёгкая улыбка, которая была одновременно невинной и хищной. «Может, это я жертва, а она хищник, накормивший меня перед забоем?» — мелькнула у него мысль, и он тут же отмахнулся от неё, но она оставила лёгкий осадок.
— Неплохо, принцесса, — сказал он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой. — Вы не так просты, как кажетесь. Но не расслабляйтесь. Я всё ещё могу вас съесть. — Он подмигнул, но в его глазах мелькнула искра, которая говорила, что он не совсем шутит.
Соё только фыркнула, откидываясь назад и скрестив руки.— Попробуйте, господин Камуи, — ответила она, её голос был лёгким, но в нём чувствовался вызов. — Но учтите, я кусаюсь не хуже Ято.
Камуи ухмыльнулся, его голубые глаза сверкнули. Эта женщина была не просто избалованной принцессой — она была опасной, остроумной, и, чёрт возьми, это ему слишком нравилось. Он встал, и медленно шагнул к окну.
— Увидимся завтра, принцесса, — бросил он, его голос был полон уверенности. — И готовьте побольше еды. Я голодный.
Соё только закатила глаза, но её губы невольно дрогнули в улыбке. Когда он исчез в ночи, она почувствовала, как её сердце бьётся быстрее. «Ублюдок», — пробормотала она, но её голос был мягче, чем она хотела.
***
В течение следующей недели Камуи появлялся в её комнате каждый вечер, как призрак, проскальзывающий через окно. Соё уже не удивлялась — она ждала его, хотя никогда бы не призналась в этом вслух. Чтобы объяснить горы еды, которые она теперь заказывала на ужин, Соё придумала хитрость: она распустила слух среди прислуги, что начала изучать кулинарию и хочет пробовать разные блюда, чтобы «совершенствовать свои навыки». Для правдоподобия она оставляла тарелки с остатками еды, которые потом тайком выбрасывала в саду под предлогом «удобрения для цветов», а иногда подкармливала дворцовых собак, которые с радостью доедали её «эксперименты». Служанки, привыкшие к причудам принцессы, не задавали вопросов, когда она просила принести двойные порции риса, рыбы, данго и даже целые подносы с суши. Никто во дворце не подозревал, что она кормит не только себя, но и незваного гостя.
Их встречи превратились в странный ритуал: Камуи сметал еду, как ураган, оставляя за собой пустые тарелки, а потом они садились за шахматы. Хоть Такасуги заставил его освоить эту игру, чтобы научить самоконтролю, он практически не имел шансов против Соё,которая оказалась на удивление искусным игроком, и её хитрые ходы не раз заставляли Камуи хмуриться, бормоча что-то про «слишком умных принцесс» под нос, чтобы не выдать их присутствие страже.
В один из вечеров, после того как Соё в очередной раз обыграла его в шахматы (он обвинил её в жульничестве, хотя она просто отвлекла его, поправляя волосы), Камуи откинулся на подушки, которые Соё предусмотрительно притащила в комнату для их посиделок. Он лениво расстегнул верхние пуговицы своего ципао, обнажив мускулистую грудь почти до пояса, и потянулся, не обращая внимания на то, как Соё на мгновение замерла, её взгляд невольно скользнул по его коже. Бесстыжий рыжий, как всегда, играл на её нервах.
— Вы специально проигрываете, господин Камуи, чтобы я вас снова накормила? — подколола Соё, подвигая к нему тарелку с данго. — Или Ято просто не умеют хорошо играть в шахматы?
Камуи ухмыльнулся, схватив данго и закинув одно в рот. Он жевал с таким наслаждением, что Соё невольно хмыкнула, сдерживая смех, чтобы не привлечь внимания стражи.— Ято не проигрывают, принцесса, — ответил он, прищурившись, его голос был тихим, но с игривой угрозой. — Это вы меня отвлекаете. Этот ваш парфюм, эти ваши глаза… — Он сделал паузу, наклоняясь ближе, его голубые глаза сверкнули. — Вы уверены, что не пытаетесь меня приручить? Потому что я, знаете ли, дикий зверь.
Соё подняла бровь, её губы изогнулись в лёгкой, но опасной улыбке. Она наклонилась к нему, их лица оказались так близко, что она чувствовала тепло его дыхания.
— А вы уверены, господин Камуи, что это не вы попались в мою ловушку? — ответила она, её голос был мягким, но с явным вызовом. — Кормлю вас, развлекаю шахматами… Может, это вы моя жертва?
Камуи замер, его голубые глаза слегка расширились, а затем он тихо хмыкнул, сдерживая смех, чтобы не выдать их. Эта женщина не просто держала его на расстоянии, она играла с ним, как с пешкой на своей шахматной доске. Мысль, что она, возможно, хищник, а он — жертва, вновь мелькнула в его голове и оставила лёгкий холодок.
— Осторожно, принцесса, — сказал он, его голос был хриплым, с лёгкой угрозой, но глаза искрились весельем. — Если я решу, что вы слишком опасны, мне придётся вас… съесть. — Он подмигнул, его взгляд задержался на её губах чуть дольше, чем нужно. Соё только фыркнула, откидываясь назад и поправляя волосы с деланой небрежностью.— Попробуйте, господин Камуи, — ответила она, её голос был лёгким, но в нём чувствовалась сталь. — Но учтите, я могу оказаться не по зубам даже Ято.
Камуи ухмыльнулся, его сердце билось быстрее, чем он был готов признать. Эта женщина была не просто принцессой — она действительно была была хищником, который накормил его, обыграл и, возможно, уже поймал в свою сеть. И он не был уверен, хочет ли он из неё выбраться.
***
Капитанская рубка на «Красном драконе» была пропитана запахом табака, морской соли и старого дерева. Тусклый свет масляной лампы отбрасывал длинные тени на стены, увешанные картами и списками контрабанды. Такасуги Синсукэ сидел за массивным столом, заваленным бумагами и пустыми бутылками сакэ, его единственный глаз внимательно изучал список поставок. Трубка тлела в его руке, дым поднимался к низкому потолку, растворяясь в полумраке. Он выглядел спокойным, но его плечи были напряжены — признак того, что его мысли заняты не только планами, но и чем-то, что он пока держал в тени.
Дверь скрипнула, и Камуи вошёл без стука, как всегда. Его рыжие волосы были слегка растрёпаны, чёрный ципао расстёгнут у ворота, обнажая ключицы, а зонтик небрежно висел на поясе. Он выглядел расслабленным, но его голубые глаза сверкали холодным огнём, как будто он только что вернулся с очередной бойни — или из дворца Сёгуна.
Такасуги поднял взгляд, его единственный глаз сузился, когда он заметил лёгкий аромат, витавший вокруг Камуи — цветочный, с нотами жасмина и мускуса. Дорогой. Слишком дорогой для портовых таверн или борделей. Он затянулся трубкой, скрывая лёгкую усмешку.
— Всё скупили, — начал Камуи, опираясь на косяк двери, его голос был ровным, но с лёгкой насмешкой. — Опиум, оружие, даже тот дрянной ром, который ты так любишь.
Такасуги кивнул, не отрывая взгляда от бумаг, но его голос был холодным, как сталь.
—Корабль готов, отплываем на рассвете. Лондон ждёт. Кагура и Гинтоки там, кулон либо у них, либо скоро будет. Ты знаешь, что делать. — Он сделал паузу, его глаз скользнул по Камуи, словно выискивая трещину в его броне. — Но я заметил, что ты пропадаешь по вечерам. И возвращаешься… сытый. И пахнешь, как дорогая куртизанка.
Камуи хмыкнул, его губы изогнулись в дерзкой улыбке. Он скрестил руки, слегка пожав плечами.— Бордели? Серьёзно, босс? — сказал он, его голос был полон насмешки. — Ты же знаешь, я не трачу время на такую ерунду. Слишком скучно.
Такасуги отложил трубку, его взгляд стал острее, как лезвие катаны. Он встал, его хакама слегка колыхнулся, и шагнул к Камуи, остановившись в паре шагов. Его голос понизился, но в нём чувствовалась угроза.
— Не ври мне, Камуи, — сказал он, его тон был спокойным, но от этого ещё более пугающим. — Принцесса. Соё Токугава. Ты таскаешься к ней каждую ночь, и не говори, что я ошибаюсь. Если слухи пойдут, что кровожадный пират наведывается к сестре Сёгуна, у нас будут проблемы. Большие проблемы. Мы не Сакамото, чтобы завалить дворец дорогими подарками и выкрутиться. Нам нужно оставаться в тени.
Камуи стиснул зубы, его голубые глаза сверкнули, но он сдержал рвущийся наружу протест. Он хотел бросить что-то резкое, сказать, что никто не смеет ему приказывать, но слова застряли в горле. Такасуги был не просто боссом. Он вытащил Камуи из той китайской деревни, где он,будучи совсем ещё ребёнком, дрался за еду с бандитами, его бы ждала верная смерть от головорезов императора. Такасуги дал ему жизнь — пусть и полную крови и битв, но всё же жизнь. Камуи был благодарен, хоть и ненавидел это чувство. Такасуги стал ему отцом вместо отца, человеком, который не бросал его, даже тогда, когда он попадал в беды по собственной же глупости, и это делало его слова тяжелее любого приказа.
— Я понял, — буркнул Камуи, его голос был тише, чем обычно. — Но она ничего не знает. Просто… забавная. — Он отвернулся, чтобы скрыть мелькнувшую в глазах тень сомнения.
Такасуги прищурился, его единственный глаз словно прорезал Камуи насквозь.— Попрощайся с ней, — сказал он, его голос был холодным. — Сегодня. Я больше не разрешу тебе возвращаться к ней. Это не игра, Камуи. Если Соё станет проблемой, я решу её по-своему.
Камуи напрягся, но он заставил себя расслабиться. Он знал, что Такасуги прав — слухи о нём и принцессе могли разрушить их планы. Но мысль о том, что он больше не увидит Соё, её дерзкую улыбку, её тёмные глаза, её проклятый парфюм, жгла его изнутри. Он кивнул, коротко и резко, и повернулся к двери.
— Я вернусь поздно, — бросил он, его голос был ровным, но в нём чувствовалась горечь. Такасуги смотрел ему вслед, его лицо оставалось непроницаемым, но уголки губ дрогнули в лёгкой усмешке. Он затянулся трубкой, выдыхая облако дыма.
— Внуков пока не хочу, — сказал он тихо, почти шёпотом, но его слова догнали Камуи у самой двери. — Надеюсь, ты меня понял.
Камуи замер на мгновение, его спина напряглась, а затем он тихо хмыкнул, не оборачиваясь.— Не переживай… отец, — ответил он, его голос был полон насмешки, но в нём мелькнула тень тепла. Он шагнул за порог, и дверь за ним закрылась, оставив Такасуги одного в полумраке рубки. Такасуги смотрел на закрытую дверь, его единственный глаз потемнел. Он знал, что Камуи выполнит приказ, но также знал, что этот парень — его лучшее оружие — начал трещать по швам. Принцесса была не просто капризом. Она была опасностью. И если Камуи не справится с этим, Такасуги сделает это сам.

Глава 39: Огонь в клетке

Ночь окутала дворец Сёгуна, и лишь слабый свет фонарей пробивался через бумажные ширмы. Соё Токугава, младшая сестра Сёгуна, сидела у зеркала в своей комнате, расчёсывая длинные тёмно-каштановые волосы, которые струились по её плечам. На этот раз она надела простую ночнушку — белую, из плотного шёлка, с высоким воротом и длинными рукавами, скрывающую её фигуру. После прошлой встречи с Камуи она боялась своих собственных желаний больше, чем его. Та откровенная ночнушка, которую она носила тогда, чуть не довела её до чего-то неприличного, и она не хотела повторить эту ошибку. Но в глубине души она знала: опасность не в Камуи, а в ней самой. Внезапно она почувствовала лёгкий сквозняк, и её сердце замерло. Она повернула голову к окну и увидела его — Камуи, он снова забрался в её комнату. Он стоял, освещённый лунным светом, высокий и невероятно красивый: чёрный ципао идеально обтягивал его сильное тело, подчёркивая широкие плечи и мускулистую грудь, рыжие волосы небрежно спадали на лоб, а голубые глаза смотрели на неё с хищным блеском. Его улыбка была лучезарной, но холодной, как зимний ветер. Сёёко резко встала, её сердце заколотилось от смеси страха и гнева. Она схватила гребень из слоновой кости и швырнула его в Камуи, хотя знала, что это бесполезно. Гребень отскочил от его груди, как от стены, но это действие дало ей хоть какое-то чувство контроля. — Вы опять тут, негодяй! — выпалила она, её голос был громче, чем она хотела. — Лезть к женщинам через окно в комнату очень непристойно, знаете ли, господин Камуи?!
Камуи слегка опешил, его брови приподнялись, но затем он тихо расхохотался, его смех был низким и мелодичным, но с ноткой опасности.
— Но ведь я же не в вашу постель полез, принцесса, — сказал он, его голос был мягким, но в нём сквозила насмешка. — Если только не позовёте меня туда сами, конечно.
Соё почувствовала, как её щёки запылали от стыда и ярости. С ней никогда и никто так не разговаривал — его дерзость была возмутительной, но в то же время её сердце бешено колотилось от его слов.
— А вы только этого и ждёте, да? — гневно бросила она, отворачиваясь от него, чтобы скрыть своё смущение. Но через отражение в зеркале она видела, как Камуи медленно приближается, его шаги были уверенными, словно он был у себя дома.
Он остановился прямо за ней, его высокая фигура возвышалась над ней, и Соё почувствовала тепло его тела. Камуи обхватил её за талию сзади, его сильные руки притянули её ближе, и он наклонился, вдыхая аромат её духов. Его тёплое дыхание коснулось её шеи, вызывая мурашки.
— Вы меня разочаровали, — сказал он, его голос был низким, с игривой обидой. — Это не тот парфюм, которым вы надушились прошлый раз…
Соё замерла, её мысли закружились в хаотичном вихре. Звать на помощь было бессмысленно — Ято не победить, даже если весь дворец сбежится на её крик. Она должна избавиться от него хитростью, но, чёрт возьми, его прикосновения были слишком приятными. Его сильное тело, прижимающееся к ней сзади, манило её, и она почувствовала, как её сопротивление тает. В итоге она расслабилась, решив, что сопротивляться нужно только мозгами. Она придумает план, чтобы он ушёл… позже.
Соё резко повернулась в его объятиях, их взгляды встретились, и её дыхание сбилось. Она опустила голову на его плечо, вдыхая его запах — смесь морской соли и чего-то острого, мужского. Это было пошлым, но невероятно красивым жестом, и Камуи явно не ожидал этого. Его мускулы напряглись, и он с интересом посмотрел на неё, его голубые глаза сверкнули.
— Вы играете со мной, госпожа? — спросил он низким, заинтересованным голосом, в котором чувствовалось лёгкое удивление.
— А вы думаете, что это разрешено только вам? — ответила она, её голос был таким же низким, с ноткой вызова. Она подняла голову, и их лица оказались невероятно близко, их дыхание смешалось.
— Госпожа, вы играете с диким зверем, — сказал Камуи, его голос был полон забавы, но в нём слышалась угроза. Ему нравилось, как она прижималась к нему, как храбро себя вела, но он также чувствовал её страх. Его руки медленно опустились ниже, скользнув на её ягодицы, и он слегка сжал их, проверяя её реакцию. — Как же вы непристойны, господин Камуи, — тихо сказала Соё, её голос был игривым, но в нём чувствовалась дрожь. — Уберите руки, сейчас же, или я действительно закричу…
Но её слова прозвучали скорее как приглашение, чем как угроза, и Камуи это заметил. Соё сделала шаг назад, пытаясь отдалиться, и Камуи неохотно отпустил её, но тут же шагнул следом, не позволяя ей уйти слишком далеко. Если бы на ней была та откровенная ночнушка, она бы уже валялась на полу — Камуи был уверен в этом. Соё отступала, пока не упёрлась в столик с зеркалом, где лежала её косметика. Камуи последовал за ней, прижимаясь совсем близко, его тело почти касалось её.
— Что вы задумали? — спросил он, его губы едва касались её, и его голос был хриплым от желания.
— Угадайте… — усмехнулась Соё, и, не давая ему времени ответить, потянула его ближе. Их губы соприкоснулись, и обоих накрыла огненная волна страсти. Поцелуй был жадным, сладким, полным отчаянного желания, которое отключило их разум.
Соё обхватила его шею, её пальцы запутались в его рыжих волосах, а Камуи, не теряя времени, стянул её ночнушки с правого плеча, обнажая нежную кожу. Он слегка отстранился, его губы скользнули по её шее, оставляя влажные следы, и Соё невольно выгнулась, отдаваясь ощущениям. Камуи никогда не испытывал такого желания завладеть женщиной, как сейчас. Мысль о том, что это может быть их последняя встреча, подстёгивала его: если он больше никогда не увидит её, то почему бы не взять всё, что можно, здесь и сейчас?
— Какой же вы всё-таки ублюдок, Камуи… — прошептала Соё, её голос дрожал, но она сама потянулась к нему, целуя его с бешеной страстью. Камуи почувствовал, как теряет голову, и, не сдерживаясь, подхватил её на руки, отнёс к кровати и аккуратно уложил.
Их лица горели — от стыда, от страсти, от желания чего-то большего. Камуи снова страстно поцеловал её, его руки скользнули по её бёдрам, ночнушка задралась, почти не скрывая её грудь. Его голова кружилась от её красоты, от её запаха, от того, как она отвечала на его касания. Соё, дрожащими пальцами, расстегнула его ципао, её руки проскользнули по его груди, чувствуя твёрдые мускулы под горячей кожей. Камуи сладко вздохнул, спеша снять с себя одежду — она мешала, как никогда раньше. Он хотел чувствовать её кожу своей, без преград. Когда ципао упало на пол, он снова впился поцелуем в её губы, одной рукой стягивая с неё ночнушку. Их полуголые тела наконец соприкоснулись, и сладкий стон сорвался с их губ одновременно.
Камуи покрыл поцелуями её шею, затем опустился ниже, к её груди, лаская один сосок губами, пока его руки пытались полностью снять ночнушку. Соё чувствовала себя так, словно парила в небесах, как в романтической книге, где герои отдаются страсти, и весь мир перестаёт существовать, пока они вместе. Она забыла про свой план — к чёрту его. Она хотела этого мужчину здесь и сейчас. Да, это было не подобающим поведением для принцессы, но ей было всё равно…
СТУК!
— Госпожа Соё! С вами хочет поговорить ваш брат! — раздался голос из-за двери. Их страсть будто облили холодной водой. Камуи замер, его голубые глаза пристально посмотрели в её тёмные, полные смятения.
— Мы ещё не договорили… — тихо сказал он, его голос был хриплым от прерванного желания. — Встретимся ещё… надеюсь.
Соё не могла вымолвить ни слова, её сердце колотилось, пока она торопливо натягивала ночнушку. Когда она повернулась, чтобы попрощаться, Камуи уже исчез — как тень, растворившись в ночи.
— Ублюдок! — прошептала она гневно, но её голос дрожал. Её тело всё ещё горело от его прикосновений, а ее мысли были в хаосе. Она не знала, чего хочет больше: никогда его не видеть или встретиться снова.
Соё стояла у двери своей комнаты, всё ещё дрожа после ухода Камуи. Её щёки горели от воспоминаний о его прикосновениях, но стук в дверь вернул её к реальности. Она быстро поправила ночнушку, пригладила волосы и открыла дверь. На пороге уже стоял её старший брат, Шиге Шиге, Сёгун Японии. Его лицо было серьёзным, а тёмные глаза выражали беспокойство.
— Соё, нам нужно поговорить, — сказал он, его голос был спокойным, но твёрдым. Он вошёл в комнату, закрыв за собой дверь, — В страну приплыли опасные пираты. Мы получили донесения, что они похищают молодых девушек и продают их в рабство.
Соё нахмурилась, её сердце сжалось от страха, но она постаралась сохранить самообладание.
— И что это значит для меня, брат? — спросила она, хотя уже знала ответ.
— Твоя охрана будет удвоена, — сказал Шиге Шиге, его тон не допускал возражений. — И тебе запрещено покидать дворец, даже с охраной. Мы не можем рисковать твоей безопасностью.
Соё сжала кулаки, её глаза вспыхнули от раздражения.
— Опять?! — воскликнула она, не сдерживаясь. — Я и так как птица в клетке, брат! Ты не можешь держать меня взаперти вечно!
Шиге Шиге вздохнул, его взгляд смягчился, но он покачал головой.
— Это для твоего же блага, Соё. Эти люди опасны. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится.
Сёёко отвернулась, скрестив руки на груди. Она понимала, что спорить бесполезно — Шиге Шиге всегда был непреклонен, когда дело касалось её безопасности. Но это не отменяло того, что она чувствовала себя узницей в собственном доме. Её мысли невольно вернулись к Камуи — его дерзкой улыбке, его тёплым рукам… Может, он и был опасен, но в его присутствии она чувствовала себя живой и свободной, а не запертой в золотой клетке.

Глава 38: Письмо под звёздами

Ночь была тёмной, но звёзды ярко сияли над портом. Такасуги стоял на палубе своего корабля, окружённого ящиками с контрабандой. Его единственный глаз внимательно следил за Камуи, который только что вернулся из дворца Сёгуна. Камуи доложил всё, что узнал: Кагура в Лондоне с Гинтоки, ищущими нефритовый кулон, который когда-то принадлежал их матери. Но Такасуги, проницательный, как всегда, заметил, что Камуи что-то скрывает. Когда тот упомянул Соё, его губы тронула лёгкая улыбка — слишком мягкая для убийцы, каким он был. Такасуги не показал своих подозрений, но в глубине души понял: парень натворил что-то, что выходит за рамки задания. — Она наверняка попробует опередить нас и свяжется с твоей сестрой, — сказал Такасуги, его голос был холодным, но в нём чувствовалась уверенность. Он затянулся трубкой, выдыхая тонкую струйку дыма. — Ты должен следить за ней. Если она кому-то передаст письмо, ты заберёшь это. Без лишнего внимания. Камуи слегка кивнул, его лицо оставалось непроницаемым, но внутри он почувствовал волну предвкушения. Снова увидеть принцессу — это было то, чего он хотел, и его желание было далеко не детским. Мысль о Соё, её нежной коже, цветочном парфюме и той откровенной ночнушке, всё ещё не давала ему покоя. — Мне наказать её за попытку предупредить сестру, или она не должна знать, что я забрал письмо… если, конечно, она его напишет? — спросил Камуи, его голос был ровным, но в нём проскользнула нотка интереса. Такасуги слегка улыбнулся, его взгляд стал острее.
— Напишет, не сомневайся, — ответил он, его голос был полон уверенности. — А ты… делай, как сочтёшь нужным. Главное — не дай письму дойти до Кагуры.
Камуи кивнул, его голубые глаза блеснули в темноте. Он развернулся и исчез в ночи, направляясь обратно ко дворцу.
***
Через день.
Камуи скрылся в тени деревьев, окружавших дворец Сёгуна. Его острый взгляд следил за каждым, кто входил и выходил из здания. Он был терпелив, как хищник, знающий, что добыча рано или поздно выдаст себя. Прошёл день с тех пор, как он покинул дворец, но мысли о Соё не отпускали его: её тёмные глаза, её голос, её запах. Он раздражённо отмахнулся от этих мыслей, сосредоточившись на задании. Внезапно его внимание привлекла молодая девушка, выскользнувшая из бокового входа дворца. Она была одной из служанок Соё — Камуи узнал её по скромной одежде и манере держаться. Девушка, лет двадцати, с тёмными волосами, заплетёнными в косу, явно нервничала: её шаги были быстрыми, а руки прижимались к груди, словно она что-то прятала. В руках у неё ничего не было, но Камуи сразу понял: письмо спрятано где-то на ней, возможно, под платьем или в корсете.
Он бесшумно последовал за ней, двигаясь по теням, как призрак. Служанка направилась к порту, её движения были торопливыми, а взгляд то и дело метался по сторонам, словно она боялась, что за ней следят. Камуи держался на расстоянии, его острый слух улавливал каждый звук: скрип её туфель, её учащённое дыхание, шелест ткани, когда она поправляла платье.
В порту, где корабли качались на волнах, а воздух был пропитан запахом соли и смолы, служанка остановилась у одного из судов. Это был небольшой торговый корабль, готовый к отплытию, с потрёпанным флагом, на котором едва можно было разглядеть британский герб. На палубе стоял капитан — мужчина лет сорока, с густой бородой и выцветшей треуголкой, надвинутой на лоб. Его грубые руки были покрыты татуировками, а взгляд был цепким, как у человека, привыкшего к сделкам, о которых лучше молчать. Служанка, оглядевшись ещё раз, быстро поднялась по трапу. Камуи, скрытый за грудой ящиков на пристани, наблюдал за ней, его голубые глаза сузились. Девушка подошла к капитану, её голос дрожал, но она старалась говорить тихо, чтобы никто не услышал. — Капитан Уилсон, — начала она, её голос был едва слышен на фоне шума порта. — Это письмо… его нужно срочно доставить в Лондон. Никто не должен знать. Вот… — Она сунула руку за корсаж, вытаскивая сложенный лист бумаги, запечатанный красной восковой печатью с гербом Токугава. Затем она достала небольшой кожаный кошель, в котором звякнули монеты, и протянула его капитану. — Здесь достаточно, чтобы вы отплыли сегодня же. Пожалуйста, это очень важно… Капитан Уилсон взял письмо, его пальцы слегка дрожали от жадности, когда он почувствовал вес кошеля. Он прищурился, разглядывая печать, но не стал задавать вопросов. В порту Эдо такие сделки были обычным делом, особенно когда платили так щедро. — Будет сделано, мисс, — проворчал он, его голос был хриплым от многолетнего курения. — Мы отплываем через час. Никто не узнает. Служанка кивнула, её лицо всё ещё выражало тревогу, но она развернулась и поспешила обратно к дворцу, не замечая тени, которая следовала за ней. Камуи, однако, не стал её преследовать. Его взгляд был прикован к капитану, который спрятал письмо в карман своего поношенного сюртука и начал отдавать приказы команде, готовясь к отплытию. Камуи улыбнулся, его улыбка была холодной, но в ней чувствовалось предвкушение. Письмо было у него на виду, и он знал, что забрать его не составит труда. Но мысль о том, что он снова окажется рядом с Соё — пусть даже косвенно, через её служанку, — заставила его сердце биться чуть быстрее. Он шагнул из тени, его рыжие волосы мелькнули в лунном свете, и направился к кораблю, готовый выполнить задание… и, возможно, получить больше, чем просто письмо.
***
Камуи скрыл свои яркие волосы под тёмным капюшоном и бесшумно забрался на палубу торгового судна, которое служанка Соё посетила всего час назад. Его голубые глаза сверкали в темноте, как у хищника, выслеживающего добычу. Он знал, что письмо здесь — он видел, как девушка передала его капитану, и теперь пришло время забрать его.
Камуи бесшумно спустился по узкому коридору, ведущему к каюте капитана. Дверь была слегка приоткрыта, и изнутри доносился запах табака и рома. Капитан Уилсон, мужчина лет сорока с густой бородой, сидел за столом, пересчитывая монеты, которые ему дала служанка. Письмо, запечатанное красным воском с гербом Токугава, лежало рядом, небрежно брошенное на кипу карт. Камуи толкнул дверь, его шаги были лёгкими, но капитан мгновенно поднял голову, его рука потянулась к ножу на поясе. — Добрый вечер, капитан! — Камуи улыбнулся, его улыбка была обворожительной, но глаза оставались холоднее льда. Он прислонился к дверному косяку, скрестив руки, словно это была обычная дружеская беседа. — У вас есть маленькое письмо, которое я вам советую немедленно отдать мне. Деньги мне не нужны, можете их себе оставить. Ну что? Договорились? Капитан Уилсон побледнел, его пальцы замерли над ножом. Он сразу понял, что перед ним не обычный грабитель. Этот парень, с его рыжими волосами и хищным взглядом, излучал смертельную угрозу. — Вы хоть понимаете, откуда это письмо?! — возмутился капитан, его голос дрожал, но он пытался сохранить лицо. — Это от… Камуи шагнул вперёд, его движения были плавными, как у пантеры, и в мгновение ока он оказался рядом с капитаном. Он наклонился, его лицо оказалось совсем близко, и тихо прошептал, его голос был мягким, но от этого ещё более пугающим:
— Если вы хотите умереть здесь и сейчас, ради бога, я убью вас мгновенно. Если всё ещё хотите поплавать и внуков увидеть, то я вам очень настоятельно рекомендую отдать мне сейчас же это письмо. У меня кончается терпение, и мне ещё нужно увидеться с кем-то. Капитан задрожал, его руки тряслись, когда он схватил письмо и протянул его Камуи. Он не сомневался, что этот парень не шутит — в его глазах была пустота, которая обещала смерть. Камуи взял письмо, его улыбка стала шире, но в ней не было тепла. — Хороший выбор, — сказал он, пряча письмо в карман. — Приятного плавания, капитан. Он покинул каюту так же бесшумно, как вошёл, и спрыгнул с корабля на причал, исчезнув в тенях. Если бы не приказ Такасуги о дискретности и избегании лишнего шума, Камуи, возможно, уже отмутузил бы всю команду ради забавы — его Ято-кровь кипела, требуя боя. Но сейчас его мысли были заняты другим: письмом… и Соё. На пустынной улице, освещённой лишь фонарями, Камуи остановился и с интересом сломал печать, разворачивая лист. Почерк Сёёко был изящным, но строки дрожали, выдавая её волнение:
Дорогая Кагура,
Я пишу тебе с тяжёлым сердцем, и мне страшно даже держать перо. Твой брат, Камуи, жив, и он ищет тебя. Он был здесь, во дворце, и я… я не смогла скрыть правду. Он знает, что ты в Лондоне с господином Сакатой, ищущими кулон вашей матери. Кагура, умоляю, будь осторожна! Камуи опасен, я видела это в его глазах — он не тот милый брат, о котором ты рассказывала. Он холоден, как лёд, и я боюсь, что он причинит тебе вред, несмотря на его обещание. Господин Саката тоже в опасности — я чувствую, что за Камуи стоит кто-то ещё, кто хочет вашей гибели. Пожалуйста, спрячьтесь, пока не станет безопасно. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
Твоя подруга,Соё.
Камуи дочитал письмо, его губы изогнулись в лёгкой усмешке. Её страх был почти осязаем, и это доставляло ему странное удовольствие. Но мысль о том, что он снова увидит её, чтобы сообщить о провале её плана, заставила его сердце биться быстрее. Он сложил письмо и направился к Такасуги.
***
Такасуги стоял на палубе глядя на звёздное небо. Он докурил сигарету, затушив её о перила, и вдохнул свежий морской воздух, когда Камуи появился рядом, как тень. Он молча протянул письмо, и Такасуги взял его, пробежав глазами содержимое. Его лицо оставалось бесстрастным, но уголки губ дрогнули в довольной усмешке — всё шло так, как он ожидал. — Что делать будем? — спросил Камуи, его голос был ровным, но Такасуги, как всегда, заметил мельчайшие детали: лёгкое нетерпение в его тоне, едва уловимый блеск в глазах. Камуи хотел уйти быстрее, чем обычно, и Такасуги знал почему — эта принцесса, Сёёко, явно не выходила у него из головы. Но он не стал это комментировать. — Ничего делать не будем, — спокойно ответил Такасуги, его голос был холодным, как морской ветер. — Приплывём в Лондон, найдём Гинтоки и твою сестру. Заберём её и кулон.
Камуи нахмурился, его пальцы сжались в кулаки.
— Мне плевать на сестру, — внезапно заявил он, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась горечь. — Но я тебе не разрешу её продать в какой-то бордель или в рабство. Тогда я лучше прикончу её.
Такасуги слегка улыбнулся, его единственный глаз блеснул в темноте.
— Не переживай, — сказал он, его тон был почти отеческим, но в нём сквозила угроза. — Она просто погостит у нас некоторое время, а потом вернётся в Эдо как единственная наследница Сакаты Гинтоки. Она не проживёт ни дня в бедности после смерти отца.
— Я вижу, у тебя уже готовый план есть, — заметил Камуи, его голос был спокойным, но внутри он чувствовал, как что-то сжимается. — Естественно, — ответил Такасуги, его лицо не показывало никаких эмоций, но Камуи знал, что внутри него бушует буря. — Сначала я его убью психологически. А потом и уничтожу физически.
Внешне Такасуги был спокоен, как море перед штормом, но внутри него полыхал ад — нечто гораздо хуже, чем то, что Камуи сам испытал в своей жизни. Это была ненависть, выжженная годами боли, утратой, которая оставила в его душе пустоту, заполненную лишь жаждой мести. Гинтоки забрал у него всё, что он любил — Шоё, его учителя, его надежду на будущее. И теперь он заберёт у Гинтоки всё: его семью, его дочь, его жизнь. Камуи видел эту тьму в единственном глазу Такасуги, и она была глубже, чем любой ад, который он сам пережил.
— Я пойду тогда, — сказал Камуи, не видя смысла продолжать разговор. Он выполнил задание: письмо перехвачено, сестра не будет убита, а продолжит свою жизнь — богатую, как сказал Такасуги. Он заберёт кулон, а остальное его не волновало. Но в глубине души Камуи чувствовал жгучую зависть к Кагуре. Она выросла в нормальных условиях, с приёмным отцом, который любил её больше жизни, в то время как он остался ни с чем. Их настоящий отец, Умибозу, хоть и любил их,но никогда не был рядом. Он всегда уходил на охоту за врагами, оставляя Камуи и Кагуру одних.
Камуи пытался вспомнить, проваливал ли он хоть одно задание Такасуги, но такого не было. Он не подведёт старика и сейчас — он понимал, что не имеет права на ошибку. Но в глубине души он знал, что уже на пути к одной: перед отплытием в Лондон он хотел увидеть Соё ещё раз. Возможно, это будет их последняя встреча — если Такасуги решит, что в Эдо им больше нечего делать, они не вернутся. Мысль о том, что он может больше не увидеть её, сжимала его сердце сильнее, чем он был готов признать.

Глава 37: Тени в порту

Утренний туман висел над портом Эдо, словно саван, укутывая корабли и деревянные причалы в серую дымку. Запах соли, гниющей рыбы и мокрого дерева пропитал воздух, смешиваясь с далёким гулом матросских голосов и скрипом канатов. Такасуги Синсукэ стоял на палубе своего корабля, «Красного дракона», его тёмный плащ развевался на ветру, а единственный глаз холодно следил за разгрузкой ящиков с опиумом. Трубка в его руке тлела, дым поднимался к серому небу, растворяясь в тумане. Рядом, как тень, стоял Камуи — его рыжие волосы, заплетённые в косу, слегка шевелились на ветру, а голубые глаза искрились хищным предвкушением. Его пальцы небрежно касались рукояти зонтика, висевшего на поясе, — оружия, которое в его руках было страшнее любой катаны. Напряжение в его плечах выдавало готовность к бою, хотя его лицо оставалось безмятежным, с лёгкой, почти насмешливой улыбкой.
Такечи Хенпейта, советник Такасуги, пробирался к ним через палубу, лавируя между матросами, которые таскали ящики. Его невысокая фигура в потрёпанном сюртуке казалась почти комичной рядом с угрожающей аурой Такасуги и Камуи, но его хитрые глаза и лёгкая ухмылка выдавали ум, острый, как бритва. Он остановился перед ними, слегка поклонившись, и заговорил, его голос был приглушённым, но полным возбуждения.
— Господин Такасуги, у меня новости, — начал он, бросив быстрый взгляд на Камуи, чья улыбка не дрогнула, но глаза сузились. — В порту болтают, что Сакамото был здесь недавно. И не один — с ним видели Сакату Гинтоки.
Такасуги нахмурился, его пальцы сжали трубку, которую он курил. Имя Гинтоки вызвало в нём волну ненависти. Его единственный глаз сузился, а лицо стало ещё мрачнее, если такое вообще было возможно. Камуи, стоявший рядом, слегка наклонил голову, его улыбка стала шире, но в ней не было тепла — лишь холодное предвкушение, как у хищника, почуявшего добычу.
— Продолжай, — холодно бросил Такасуги, выдыхая облако дыма, которое тут же растворилось в тумане.Такечи, довольный реакцией, продолжил, понизив голос, словно боялся, что их подслушают даже стены.
— Один из матросов подслушал их разговор. Гинтоки искал какой-то нефритовый кулон… для своей дочери. — Он сделал паузу, его глаза блеснули, наблюдая за Камуи. — И эта дочь — Кагура. Вылитая копия нашего друга, — он кивнул на Камуи, чьи голубые глаза вспыхнули, но улыбка осталась неизменной.
Он не видел ее с того дня, как оставил её в горах, маленькую, с заплаканным лицом. Услышав, что Гинтоки ищет кулон, он почувствовал, как что-то внутри дрогнуло, но тут же подавил это чувство. Ему плевать на сестру. Ему нужен только кулон — тот, что связан с их матерью, с кланом Ято, с его собственной силой.
— Кулон… — пробормотал Камуи, его голос был низким, почти насмешливым.
Такасуги бросил на него взгляд, его единственный глаз был холодным, но внимательным. В его голове уже прозрел план мести, и Кагура была его козырем против Гинтоки — девчонка, которую тот воспитал как дочь, была идеальной мишенью. Но Камуи… Камуи был его оружием, его тенью, его… сыном, хоть он и не произносил это слово вслух.
— Что ещё? — спросил Такасуги, его голос был острым, как лезвие. Он затянулся трубкой, пытаясь скрыть лёгкую дрожь в пальцах.
Такечи улыбнулся, его глаза сузились, как у лиса, почуявшего добычу.
— Я навёл справки. Они покинули Японию. Куда — пока неизвестно, но есть зацепка. Кагура — лучшая подруга сестры Сёгуна, госпожи Соё. Она точно знает, где они. Соё конечно же находится в Эдо, в дворце Сёгуната и под охраной.
Камуи повернулся к Такасуги, его голубые глаза горели холодной решимостью, но в них мелькнула тень чего-то ещё — чего-то, что он тут же спрятал за своей хищной улыбкой. Такасуги смотрел на него, его лицо осталось непроницаемым, но внутри он чувствовал, как тревога сжимает грудь. Камуи был сильнее всех, кого он знал. Ещё в 10 лет, в той богом забытой китайской деревне, он дрался за еду с взрослыми мужчинами, разрывая их в клочья своей Ято-силой. Слухи о мальчишке, который одним ударом ломал кости, разлетелись по соседним деревням, привлекая резников императора, жаждавших уничтожить юного Ято. Такасуги спас его тогда, вырвав из лап смерти, и вырастил из него машину для боя — телохранителя, убийцу, который выполнял любой приказ без вопросов. Но каждый раз, когда Камуи уходил на задание, Такасуги не мог избавиться от тени страха.
Он помнил, как Камуи вернулся однажды с задания, весь в крови, с разорванной одеждой, но с той же безумной улыбкой: «Слабаки, босс. Дайте мне что-то посерьёзнее». Тогда Такасуги лишь кивнул, но в тот момент понял, насколько этот парень стал для него важен. Потерять его было бы не просто потерей бойца — это было бы потерей части себя.
— Иди, Камуи, — тихо сказал Такасуги, его голос был холодным. — Найди Соё. Узнай, где Кагура. И не лезь в ненужные драки. Нам не нужна лишнее внимание.
Камуи слегка кивнул, его голубые глаза горели решимостью. Он найдет Соё, сестру Сёгуна, и выведает где Кагура.А затем… затем он встретит свою сестру, а если кулон будет у нее..он заберёт то, что принадлежит ему по праву. Он поправил зонтик на поясе и шагнул в туман, его фигура растворилась среди теней порта, оставив за собой лишь лёгкий шорох шагов.
Такасуги смотрел ему вслед, его пальцы сжали трубку так, что она чуть не треснула.
— Такечи, — голос Такасуги был холодным, но спокойным, как всегда. — Ты останешься здесь. Собери информацию о Сакамото и других бизнесменах. Я хочу знать всё. Сакамото — хитрый лис. У него связи не только в криминальном мире, но и среди законников. Если его даже поймают на чём-то незаконном, бутылка дорогого французского вина и отрез китайского шёлка быстро решают его проблемы.
Такечи слегка поклонился, его улыбка стала шире.
— Конечно, господин Такасуги, — ответил он, его голос был мягким, но в нём чувствовалась уверенность.
Такасуги нахмурился, он знал, что Сакамото опасен именно из-за своей способности выкручиваться. Такасуги сам мог бы подкупить политиков или влиятельных людей — у него хватало денег на это, — но он предпочитал оставаться в тени. В абсолютной тени, где его планы не могли быть раскрыты, а его имя не звучало бы в слухах.
— Не контактируй с Сакамото напрямую, — сказал Такасуги, его голос стал ещё холоднее. — Пока. Просто наблюдай. Если он станет проблемой… мы разберёмся с ним позже.
Такечи кивнул, его глаза блеснули. Он понимал, что Такасуги не хочет рисковать, но также знал, что информация, которую он соберёт, может стать ключом к их следующему шагу.
***
Тёмная летняя ночь окутала дворец Сёгуна, и лишь слабый свет фонарей пробивался через бумажные ширмы. Соё Токугава, младшая сестра Сёгуна, находилась в своей комнате на верхнем этаже, вдали от суеты дворцовой жизни. Было жарко, и она приоткрыла деревянное окно, чтобы впустить ночной воздух. Прохладный ветерок коснулся её кожи, принося облегчение. Она надела свою любимую ночнушку — лёгкую, почти невесомую, с глубоким декольте и разрезами по бокам до бёдер. Ткань мягко струилась по её телу, подчёркивая её изящную фигуру, и, хотя наряд был немного откровенным, Соё не беспокоилась. Прислуга давно спала, и никто не посмел бы войти в её покои в такой час. Она подошла к зеркалу, взяла гребень из слоновой кости и начала расчёсывать свои длинные, тёмно-каштановые волосы, которые спадали волнами до талии. Лунный свет, льющийся через окно, отражался в зеркале, освещая её лицо — нежное, с мягкими чертами, но с искрой силы в тёмных глазах. Внезапно она почувствовала лёгкий сквозняк: прохладный ветерок скользнул по её ногам, заставив ткань ночнушки колыхнуться. Она повернула голову к окну и замерла. Там, в лунном свете, стоял высокий мужчина. Его рыжие волосы сияли, как закатное солнце, а холодные голубые глаза смотрели прямо на неё, пронизывая насквозь. Он был красив — поразительно красив, с мужественными чертами лица и лёгкой улыбкой, которая, однако, не сулила ничего хорошего.
— Вы кто такой?! Как Вы сюда попали?! — Соё чуть не закричала, но вовремя вспомнила, что её голос может разбудить слуг. Почему-то она не хотела звать на помощь, хотя понимала, что от этого незнакомца не стоит ждать ничего хорошего. Её сердце заколотилось, но она старалась сохранить достоинство, несмотря на свой откровенный наряд. — Доброго вечера, принцесса, — улыбнулся Камуи, его голос был низким, с лёгкой насмешкой, но в нём чувствовалась угроза. Он медленно сделал несколько шагов в её сторону, его движения были плавными, как у хищника, который увидел свою добычу. Лунный свет скользнул по его фигуре, подчёркивая широкие плечи и сильное, но не громоздкое тело, скрытое под тёмной одеждой.
— Если Вы подойдёте ближе, я закричу! — Соё сжала гребень в правой руке, готовая швырнуть его в незваного гостя. Её голос дрожал, но в нём звучала решимость. Камуи остановился, его улыбка исчезла, а взгляд стал холоднее льда.
— Я Вам это не советую, мисс Соё, — сказал он, его голос был спокойным, но от этого ещё более устрашающим. — Я не пришёл причинить Вам зла… пока что. Всё зависит от Вас.
Его голубые глаза скользнули по её телу, от глубокого декольте до разрезов на ночнушке, обнажающих её бёдра. «Красотка», — подумал Камуи, его мысли на мгновение отвлеклись от цели. Но он быстро взял себя в руки, его лицо снова стало непроницаемым.
— Так чего Вам надобно и кто же… Ох! — Соё замолчала, когда лунный свет ярче осветил фигуру мужчины, обнажая его черты. Её глаза расширились от узнавания. Перед ней стояла вылитая мужская копия Кагуры: те же рыжие волосы, те же голубые глаза, те же черты лица — словно близнецы.
— Вы Камуи, да? Вы брат Кагуры? — спросила она робко, её голос дрогнул. Кагура рассказывала о своём брате неохотно, но всё же поделилась воспоминаниями: Камуи был лучшим и самым милым братом на свете, пока смерть их матери не сломала его. Он стал холодным, отстранённым, и после того как бросил ее, Кагура больше не слышала о нём. Она даже не была уверена, жив ли он. Но вот он стоит перед Соё, и от него не веет ни добротой, ни милостью. Она могла бы улыбнуться от мысли, что встретила брата своей лучшей подруги раньше неё, но настроение было далеко не радостным. Камуи вновь зашагал к ней, подходя всё ближе.
— Умная принцесса, догадалась, — сказал он, его голос был мягким, но холодным. — Значит, мы с Кагурой всё ещё очень похожи, как я понимаю.
Сёёко кивнула, её горло пересохло, и говорить стало тяжело. Он подошёл совсем близко — так близко, что его тело почти касалось её. Камуи был выше неё на целую голову, его широкие плечи и сильное тело излучали угрозу. Соё вспомнила рассказы Кагуры о чудовищной силе Ято: её подруга могла уложить лучших воинов на спину, несмотря на свой маленький рост, такой же, как у Сёёко. А Камуи был ещё опаснее. Её первая мысль была бежать, но куда? Он мог убить всех во дворце без малейших усилий.
— Да, Вы как будто близнецы… — выдавила она, её голос дрожал. Камуи наклонился, их лица оказались совсем близко, и Соё почувствовала тепло его дыхания. Её сердце бешено заколотилось — она никогда не была так близко к мужчине, и это пугало её, но в то же время заставляло кровь приливать к щекам.
— Принцесса, где моя сестра? — прошептал он, его голос был мягким, но холодным, как лезвие, приставленное к горлу. Сёёко сглотнула, её рот пересох. Она знала, что Кагура в Лондоне со своим отцом, Гинтоки, и что они ищут кулон их матери. Но если она скажет правду, Камуи последует за ними, и это может привести к беде.
— Я… Вам не скажу! Вы хотите ей навредить! — воскликнула она, пытаясь оттолкнуть его. Но Камуи даже не шелохнулся, его тело было как каменное. Вместо этого он правой рукой потянул её ближе к себе, их тела прижались друг к другу, и Соё почувствовала жар, исходящий от него. Её лицо пылало, но она гордо посмотрела в его голубые глаза, стараясь не показывать страха.
— Мисс, если Вы не расскажете, куда уехала моя сестра, я причиню Вам ужасающую боль, — сказал Камуи, его голос вибрировал в его груди, и Соё почувствовала эту вибрацию, передающуюся через их соприкасающиеся тела.
— Этого мне как-то не хочется… Портить такое аппетитное тело и красивое лицо — большой грех даже для такого ублюдка, как я. Но если Вы меня вынудите…
Соё сжала кулаки, её дыхание стало прерывистым. Она понимала, что он не шутит, но не могла предать Кагуру. — Я… я Вам скажу, если Вы пообещаете, господин Камуи, что не обидите её! — выдавила она, на удивление самоуверенно. Камуи ещё больше наклонился, его лицо оказалось совсем близко к её шее. Он медленно вдохнул, и Соё почувствовала, как его тёплое дыхание коснулось её кожи, вызывая мурашки. Аромат её духов — нежный, цветочный, с нотами жасмина и белого мускуса — окутал его, словно невидимая вуаль, манящая и дразнящая.
— Что это за сладкий парфюм? — спросил он, его голос стал чуть ниже, с едва уловимой хрипотцой, словно аромат на мгновение сбил его с толку. Сёёко вздрогнула, её щёки запылали ещё сильнее, но она постаралась сохранить самообладание.
— Вы обещаете, господин Камуи? — повторила она, её голос дрожал, но в нём звучала решимость. Камуи поднял голову и посмотрел ей в глаза. Его холодная улыбка сменилась неожиданно мягкой, почти мальчишеской.
— Ну конечно! Я сдержу слово! Так где же моя сестра? — спросил он, их губы были так близко, что Соё чувствовала его дыхание на своих губах.
— Она в Лондоне со своим отцом, — сказала она, стараясь говорить твёрдо, несмотря на дрожь в голосе. — Они ищут какой-то кулон, который принадлежал вашей матери. Больше я ничего не знаю. А теперь уходите.
Камуи внезапно выпрямился, сделал пару шагов назад и отвернулся, направляясь к окну.
— Мы ещё встретимся, Соё Токугава. — сказал он, его голос был полон уверенности, а на губах заиграла лучезарная улыбка. Он шагнул к окну и без малейшего усилия выпрыгнул вниз, исчезнув в ночи. Несколько этажей высоты для Ято были пустяком — Кагура не раз взбиралась к Соё на такую высоту, чтобы поболтать. Соё почувствовала, как её колени подкосились, и она опустилась на кровать, её лицо пылало, а сердце бешено колотилось. Так близко к мужчине она никогда не была, и уж точно не так представляла себе подобный момент. А этот мужчина — брат её лучшей подруги, ублюдок! Красивый, сильный, с этими холодными голубыми глазами..
Соё похлопала себя по щекам, пытаясь прогнать мысли.
— Ублюдок! — пробормотала она, но её мысли всё равно возвращались к нему: к его широким плечам, к его голосу, к тому, как он вдохнул аромат её духов. — Хватит! — сказала она громко, вставая и направляясь в ванную, чтобы умыть лицо холодной водой и привести себя в порядок.
Камуи, спрыгнув с высоты дворца и приземлившись на землю без единого звука, шёл прочь, но его мысли были раздражёнными. Он никогда не встречал женщину красивее этой наивной принцессы, хотя что-то подсказывало ему, что Соё далеко не так проста, как кажется. Её откровенная ночнушка, обнажающая плечи и бёдра, и этот проклятый цветочный парфюм не выходили у него из головы, дразня и раздражая.
— Сучка! — подумал он, его голос был полон раздражения, но в глубине души он знал, что эта встреча оставила след. Ему действительно не хотелось калечить её, но теперь, когда он знал, что Кагура в Лондоне, его мысли были заняты не только сестрой, но и этой дерзкой принцессой.

Глава 36: Бирмингемский ливень и пьяные откровения

Бирмингем утопал в сером мареве дождя, который, казалось, решил превратить город в одно сплошное болото. Улицы блестели от воды, фонари тускло мерцали, а ветер завывал, как обиженный пёс. Гинтоки Саката сидел в тесной комнате на втором этаже старой таверны, которую Кацура выбрал для их встречи. Потрёпанный деревянный стол был завален пустыми бутылками из-под эля, а в воздухе витал запах сырости, смешанный с дымом дешёвых сигар. Гинтоки, с его растрёпанными серебристыми волосами и мятой рубашкой, хмуро смотрел в окно, где дождь лил, как из ведра.
«Чёртова буря. Если бы не она, я бы уже был в Лондоне с Кагурой», — пробормотал он, постукивая пальцами по подлокотнику скрипучего кресла. Его голос был ворчливым, но в нём сквозила усталость — поездка в Бирмингем, разговоры с Ярдом и это бесконечное ожидание начинали его выматывать. Кацура, сидя напротив, поправил свой тёмный плащ и откинул длинные волосы, которые слегка прилипли к вискам от сырости. Его лицо, обычно серьёзное, сейчас было озарено лёгкой, почти мальчишеской улыбкой. «Не ворчи. Раз уж природа заперла нас здесь, давай используем это время с пользой», — сказал он, пододвигая к нему бутылку виски. Гинтоки прищурился, его взгляд скользнул по бутылке, как по старому врагу.
«Забыл, что ли? Я завязал, Зура. Никакого пойла», — отрезал он, скрестив руки. Его тон был твёрдым, но в глазах мелькнула тень сомнения. Кацура, не обращая внимания на его протест, разлил виски по двум мутным стаканам, наполнив воздух резким запахом спирта.
«Не Зура, а Кацура! И давай не отказываться от хорошей выпивки.», — поддел он, подмигнув. Его голос был лёгким, но за этой лёгкостью чувствовалась какая-то тревога. Гинтоки нахмурился, его пальцы невольно сжали подлокотник.
«Я не просто так тебя позвал. Такасуги в Лондоне. И не один — с ним Камуи», — сказал он тихо, его голос был тяжёлым, как свинец.
«Чёрт возьми, Зура, это всё, что ты мне скажешь? Я и без тебя знал, что они ищут этот проклятый нефритовый кулон! — Гинтоки ударил кулаком по столу, бутылки звякнули, а Кацура даже не вздрогнул. — Зачем я сюда приехал? Чтобы ты мне пересказал то, что мне и так известно?»
Кацура поднял глаза, его взгляд был спокойным, но твёрдым. «Гин, ты не понимаешь. Камуи не просто ищет кулон. Он знает, что он у Кагуры — или, по крайней мере, думает, что она знает, где он. Гинтоки почувствовал, как холод пробежал по его спине. Кагура. Его дочь, его упрямая, дерзкая девочка, была в центре этого хаоса, и он, как назло, застрял в этом проклятом Бирмингеме.
В этот момент дверь таверны скрипнула, и в комнату вошёл высокий, стройный мужчина в длинном плаще. Его лицо скрывала нелепая маска утки, но даже под ней чувствовалась раздражённая гримаса. Элизабет. Гинтоки, оторвавшись от мрачных мыслей, не удержался и хмыкнул. «Ну надо же, Зура, твой приятель до сих пор таскает эту дурацкую маску? Решил в цирке выступать?» — бросил он, его голос был полон сарказма, но уголки губ дрогнули в улыбке.
Элизабет замер, его глаза, видимые через прорези маски, вспыхнули гневом. Он шагнул вперёд, и начал тыкать пальцем в Гинтоки,который просто закатил глаза, откидываясь на спинку стула.
-Да ты простоне знаешь как её снять, утка ты эдакая», — поддел он, и Элизабет, сжав кулаки, уже собирался ответить, но Кацура поднял руку, призывая к тишине.
«Хватит, вы оба! Элизабет, садись. Гин, перестань его дразнить. Мы здесь не для этого», — сказал он, его тон был строгим, но в глазах мелькнула искра веселья. Он разлил ещё виски, пододвинув стакан Элизабету. «Давайте выпьем. Нам всем нужно снять напряжение. Этот ливень всё равно нас никуда не отпустит». Гинтоки посмотрел на стакан, его пальцы дрогнули. Он не пил уже годы — с тех пор, как пообещал себе и Кагуре, что оставит это в прошлом. Но новости о Камуи, о его одержимости кулоном, этот проклятый дождь и ощущение, что он снова теряет контроль, подтачивали его решимость. «Чёрт с тобой, Зура», — буркнул он, хватая стакан. Элизабет, всё ещё ворча под маской, последовал его примеру, и таверна наполнилась звоном стекла.
***
Два дня спустя
Пьянка растянулась на два дня, и к утру второго дня таверна выглядела так, будто по ней прошёл ураган. Пустые бутылки валялись на полу, стол был покрыт пятнами от пролитого виски, а Кацура, с растрёпанными волосами и блаженной улыбкой, что-то бормотал про «революцию против дождя». Элизабет, чья маска теперь сидела чуть криво, пытался встать, но тут же рухнул обратно на стул, издав звук, похожий на утробное кряканье. Гинтоки, сидя в углу, выглядел хуже всех — его серебристые волосы торчали во все стороны, под глазами залегли тёмные круги, а лицо было мрачнее, чем ливень за окном.
«Чёрт… я же обещал… больше не пить», — пробормотал он, его голос был хриплым, а в груди ворочалось тяжёлое чувство вины. Он прикрыл глаза, представляя Кагуру — её голубые глаза, полные упрёка, её язвительные подколки. Она бы точно назвала его «старым пьяницей» и пнула бы за такое. Гинтоки невольно усмехнулся, но улыбка тут же угасла. Он не хотел, чтобы она узнала. Это будет его секрет — его слабость, которую он спрячет, как и многое другое из своего прошлого.
Кацура, заметив его состояние, хлопнул его по плечу. «Гин, не убивайся. Мы все иногда срываемся. Главное — ты здесь, и мы найдём этот кулон раньше Камуи и Такасуги», — сказал он, его голос был твёрдым, несмотря на похмелье. Элизабет, всё ещё ворча, кивнул, поправляя маску. Гинтоки, несмотря на всё, хмыкнул.
«Ладно, Зура. Как только дождь стихнет, я возвращаюсь в Лондон. Кагура не должна остаться одна с Камуи на хвосте», — сказал он, его голос стал твёрже, а глаза загорелись решимостью. Гинтоки понимал что его дочь в безопасности с Сого,но он хотел быть рядом. Он поднялся, пошатнувшись, но удержал равновесие. Дождь за окном начал утихать, и Гинтоки знал, что пора возвращаться. Он не расскажет Кагуре о пьянке — не потому, что боялся её гнева, а потому, что не хотел, чтобы она видела его слабость. Но в глубине души он чувствовал, что этот ливень в Бирмингеме всколыхнул старые раны, напоминая, что прошлое.
***
Лондон встретил Гинтоки холодным дыханием уходящей бури. Дождь стих, оставив после себя лужи, блестящие под тусклым светом фонарей, и липкую сырость, пропитавшую всё вокруг. Гинтоки, с растрёпанными серебристыми волосами и усталыми глазами, шагал по улицам, его пальто промокло насквозь, но он не замечал. Два дня в Бирмингеме, пропитанные виски и тяжёлыми разговорами, оставили в его душе горький осадок. Он чувствовал себя паршиво — не только из-за похмелья, но и из-за вины, что поддался слабости, нарушив обещание, данное себе и Кагуре. Но сильнее всего его терзала тревога за дочь.
Он направился прямиком в Скотланд-Ярд, его шаги были быстрыми, почти яростными. Внутри здания было шумно — констебли сновали туда-сюда, бумаги шуршали, а запах кофе и табака висел в воздухе. Гинтоки нашёл Кондо в его кабинете, заваленном картами и отчётами. Кондо, с его широкой улыбкой и громогласным голосом, вскочил при виде Гинтоки, хлопнув его по плечу так, что тот чуть не пошатнулся.«Саката-сан! Вернулись наконец! Мы тут уже заждались. Как там Бирмингем? Надеюсь, вы не утопились в этом ливне?» — прогремел Кондо, его глаза искрились, но Гинтоки заметил в них тень тревоги. Он знал, что Ярд в курсе про Такасуги и Камуи, и это только усиливало его беспокойство.
«Давайте без шуток,командир. Поехали к Окита-сану. Я забираю Кагуру», — отрезал Гинтоки, его голос был хриплым, а взгляд — острым, как лезвие. Кондо кивнул, его улыбка слегка померкла, и он схватил пальто, бросив: «Поехали, сэр. Ваша девочка в надёжных руках, но я понимаю вашу спешку».
Дорога к дому Сого была молчаливой. Гинтоки смотрел в окно машины, его пальцы нервно теребили край пальто. Мысли о Кагуре, о Камуи, о кулоне кружились в голове, как вихрь. Он должен быть рядом с ней, а не торчать в Бирмингеме, напиваясь с Зурой и этой уткой. Кондо, заметив его мрачность, попытался разрядить атмосферу: «Сого, конечно, садист, но он не даст вашей дочери и шагу ступить без присмотра. Расслабтесь, Саката-сан!» Но Гинтоки только хмыкнул, его глаза были прикованы к серым улицам.
Когда машина остановилась у дома Сого, Гинтоки выскочил, не дожидаясь, пока Кондо заглушит мотор. Он постучал в дверь так, будто собирался её выломать. Сого открыл дверь сам, его холодный взгляд скользнул по Гинтоки и Кондо, но он отступил, пропуская их внутрь. «Господин Саката, господин Кондо», — коротко кивнул он, его голос был ровным и холодным.
Гинтоки шагнул в гостиную и сразу увидел Кагуру. Она стояла у камина, её рыжие волосы были распущены, а голубые глаза вспыхнули радостью при виде отца. «Папа!» — воскликнула она, бросившись к нему. Гинтоки поймал её в объятия, прижав так крепко, что она ахнула, но не сопротивлялась, уткнувшись лицом в его плечо. Её тепло, её запах прогнали часть его тревоги, но чувство вины всё ещё грызло его.
«Кагура… ты в порядке?» — пробормотал он, его голос был хриплым, полным облегчения и беспокойства. Он отстранился, внимательно разглядывая её лицо, будто искал следы беды. Кагура нервно улыбнулась, её щёки слегка порозовели, и она быстро отвела взгляд.
«Да всё нормально, папа. Просто… всё было спокойно», — сказала она, её голос был чуть дрожащим, а улыбка — слишком натянутой. Гинтоки прищурился, его интуиция забила тревогу. Что-то было не так. Он перевёл взгляд на Сого, который стоял у камина, его тёмный жилет обтягивал плечи, белая рубашка с закатанными рукавами слегка помялась, а на губах играла едва заметная ухмылка, которую он явно пытался скрыть. Гинтоки почувствовал, как в груди закипает раздражение.
«Соичиро-кун, как дела? Не слишком изводили мою дочь своим характером?» — спросил Гинтоки, его тон был полушутливым, но в нём чувствовалась сталь. Сого пожал плечами, его глаза блеснули насмешкой, но в них мелькнула тень чего-то ещё — чего-то, что Гинтоки не мог уловить.«Мисс Саката вела себя… терпимо. Дом цел, я жив, даже пёс в порядке», — ответил Сого, кивнув на Садахару, который дремал у ног Кагуры, лениво виляя хвостом во сне. Кагура фыркнула, бросив на Сого быстрый взгляд, полный раздражения, но её щёки снова порозовели. Гинтоки заметил это, и его брови сошлись на переносице. Что-то происходило за его спиной, и это ему не нравилось. «Погоди, это что, у тебя теперь пёс? Откуда, чёрт возьми, ты его взяла?» — спросил он, его голос был смесью удивления и раздражения, но Кагура только отмахнулась. «Потом расскажу, папа. Это Садахару, он… ну, просто прижился», — пробормотала она, избегая его взгляда.
Кондо, стоявший у двери, громко кашлянул, пытаясь разрядить напряжение. «Ну что, господин Саката, забираете свою дочь и пса? Или оставите их капитану ещё на пару дней?» — пошутил он, но Гинтоки только отмахнулся, его взгляд был прикован к Кагуре.
«Кагура, как прошли эти дни? Этот тип тебя не доставал?» — спросил он, его голос был мягким, но настойчивым.
«Да всё… нормально, папа. Капитан вёл себя… ну, как обычно. Язвит, но терпимо», — сказала она, её голос был слишком твердым, глаза избегали его взгляда. Сого, стоя у камина, слегка кашлянул, пряча улыбку, и Гинтоки почувствовал, как раздражение перерастает в подозрение.
Внезапно тишину разорвал резкий звон телефона в углу гостиной. Все замерли, даже Садахару поднял голову, тявкнув. Сого, нахмурившись, шагнул к аппарату и снял трубку, его движения были быстрыми, почти хищными.
«Окита», — коротко бросил он в трубку, его лицо тут же напряглось. Он молчал, слушая голос на другом конце, его пальцы сжимали трубку всё сильнее. Гинтоки, Кагура и Кондо уставились на него, чувствуя, как воздух в комнате становится тяжёлым. Сого кивнул, пробормотав что-то в трубку, и повесил её.
«Нобумэ», — сказал он, поворачиваясь к остальным. Его голос был холодным, но в нём чувствовалась срочность. «Кулон нашли. Его выкупили Такасуги и Камуи. Купец передаст его им завтра на закате в порту Доклендс, на корабле «Чёрный ястреб». Гинтоки замер, его сердце заколотилось быстрее, а удивление от появления пса сменилось холодной тревогой. Он посмотрел на Кагуру, чьи голубые глаза вспыхнули смесью страха и решимости.
«Я иду с вами, папа! Если Камуи там, я не буду сидеть сложа руки!» — заявила она, её голос был твёрдым, а кулаки сжались, готовые к бою.
Гинтоки резко повернулся к ней, его глаза сузились, а голос стал жёстким, как сталь. «Никуда ты не идёшь, Кагура. Это слишком опасно. Есть Скотланд-Ярд, пускай они разбираются. Твоё дело — оставаться в безопасности!» — рявкнул он, его тон не терпел возражений. Кагура открыла было рот, чтобы возразить, но встретив его взгляд, лишь кивнула, опустив глаза. Однако в её зрачках мелькнула искра упрямства — она уже решила, что сделает по-своему, как всегда.
Кондо, стоявший у двери, кашлянул, пытаясь разрядить напряжение. «Сого, готовь своих людей. Это серьёзно», — сказал он, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тревога. Сого кивнул, его лицо было непроницаемым, но пальцы, сжимавшие край стола, выдавали внутреннее напряжение.
«Кагура, собирай свои вещи и пса. Мы едем домой», — сказал Гинтоки, его голос смягчился, но в нём всё ещё звучала тревога. Кагура молча пошла собирать чемодан. Через десять минут она спустилась и взяла на руки Садахару, Гинтоки в свою очередь взял большой чемодан и зашагал к выходу. Кагура бросив быстрый взгляд на Сого тоже пошла к выходу. Гинтоки заметил ее грустный взгляд, и его подозрения вспыхнули с новой силой, но сейчас не время разбираться. Он кивнул Кондо, и они втроём вышли к машине, оставив Сого в гостиной.
Сого опустился на диван, его плечи поникли, а взгляд устремился в пустоту. Тишина дома, ещё недавно наполненного присутствием Кагуры, теперь давила на него, как свинцовый груз. Он чувствовал себя паршиво, будто часть его души вырвали, когда она ушла с отцом и Кондо. Её шаги ещё звучали в его голове — её дерзкий смех, её язвительные подколки, её тепло, которое он позволил себе почувствовать в эти дни. Он знал, что поддался страсти, что был безответственным, позволив чувствам взять верх над долгом. Если всё пойдёт хорошо, кулон будет найден, и Кагура вернётся в Японию, оставив его в этом холодном, сером Лондоне. А если нет… Мысль о том, что ждёт их в порту Доклендс, о Камуи и Такасуги, о возможной опасности для неё, сжимала его сердце, как тиски. Он стиснул кулаки, его ногти впились в ладони. «Чёрт… я позволил этому зайти слишком далеко», — пробормотал он, его голос был хриплым, полным сожаления. Но в глубине души он знал, что не жалеет о тех моментах с ней — и за этого он чувствовал себя ещё более виноватым.

Глава 35: Два дня без правил

Утро пробилось сквозь тяжёлые шторы тонкими серыми лучами, но буря за окном всё ещё ревела, словно Лондон решил навсегда утонуть в ливне. Кагура проснулась первой, её тело было тёплым, уютно прижатым к Сого, чья рука всё ещё обнимала её талию. Его грудь поднималась ровно, лицо во сне было непривычно мягким, без той холодной маски, что он носил днём. Она невольно улыбнулась, её пальцы коснулись его щеки, но тут же отдёрнула руку, когда он шевельнулся. Сого открыл глаза, его взгляд, сонный, но уже с язвительным блеском, поймал её. «Пялишься?» — хрипло бросил он, его голос был низким, с лёгкой насмешкой. Кагура фыркнула, отворачиваясь, но её уши стали пунцовыми. «Мечтай! Проверяла, не помер ли ты от моего великолепия», — огрызнулась она, но не отстранилась, позволяя его руке остаться на её талии. Он хмыкнул, его пальцы невольно погладили её кожу, и его взгляд скользнул по её плечам, где виднелись лёгкие следы его укусов. «Великолепие? Это ты мою спину в клочья разодрала», — сказал он, его губы изогнулись в ухмылке, и Кагура, вспыхнув, пихнула его локтем. «Ой, не жалуйся, садист! Сам напросился», — ответила она, но её улыбка была слишком мягкой, чтобы скрыть игривую искру.
Их подколки не успели утихнуть, как его пальцы, всё ещё лежавшие на её талии, начали медленно скользить вверх, обводя изгиб её бёдер. Кагура ахнула, её глаза сверкнули, но она придвинулась ближе, её губы нашли его шею, оставляя лёгкий укус. «Ты что, опять начинаешь?» — выдохнула она, её голос дрожал от предвкушения, но с привычным вызовом. Сого, с язвительной ухмылкой, навис над ней, его тёмные глаза горели. «Ты первая начала», — ответил он, и их губы встретились в поцелуе, игривом, но быстро переходящем в голодный. Его руки гладили её кожу, всё ещё тёплую от сна, лаская её грудь, пока она не застонала, её пальцы вцепились в его волосы. «Садист… ты…», — начала она, но её слова утонули в стоне, когда его рука скользнула между её бёдер, лаская её с той же нежностью, что сводила её с ума. Их тела двигались в одном ритме, его руки сжали её бёдра, они достигли кульминации вместе, их стоны смешались с рёвом бури за окном.
Они лежали, тяжело дыша, её голова покоилась на его груди, а его пальцы лениво гладили её спину. «Ну что, доволен?» — пробормотала она, её голос был сонным, но с искрой. «Пока не умер от твоих когтей», — хмыкнул он, и она пихнула его, но тут же прижалась ближе, её смех был тёплым, почти уютным.
К полудню они выбрались из спальни, но напряжение между ними не утихало. Кагура, стоя у плиты, жарила лепёшки, напевая что-то под нос, пока Садахару крутился под ногами, пытаясь стащить кусок. «Эй, мой хороший, веди себя прилично!» — прикрикнула она, но Садахару лишь тявкнул в ответ. Сого, сидя за столом с чашкой чая, прищурился. «Твой пёс такой же наглый, как ты», — бросил он, его глаза любовались её изящной фигурой. Кагура обернулась, уперев руки в бёдра.
«Наглый? Это ты сидишь, как лорд, пока я готовлю!» — огрызнулась она, но её улыбка была слишком мягкой, чтобы казаться сердитой. Она швырнула в него полотенце, которое он поймал, ухмыляясь. Кагура повернулась к плите, а Сого тут же шагнул к ней, обнимая её сзади так крепко, что она ахнула. «Эй, лепёшки сгорят, садист!» — возмутилась она, пытаясь вывернуться, но его руки лишь сильнее прижали её к себе, его подбородок уткнулся в её плечо. «Пусть горят», — пробормотал он, его голос был низким,её щёки порозовели и Кагура расслабилась в его объятиях.
К вечеру буря усилилась, и дом стал ещё холоднее. Кагура, ворча, что «этот садист не умеет топить», решила принять ванну. Медная ванна, наполненная горячей водой, окутывала комнату паром, и Кагура, сидя в воде, фыркнула, увидев Сого в дверях, уже без рубашки, его брюки низко сидели на бёдрах. «Ты что, теперь и в ванну за мной лезешь?» — бросила она, её щёки покраснели, но не от жара воды. Он выглядел чертовски привлекательно. Сого, с язвительной ухмылкой, шагнул к ванне по дороге избавляясь от брюк. «Спасаю тебя от холода», — ответил он, и, не дав ей возразить, забрался к ней, вода плеснула через край.
Её протесты утонули в поцелуе, который он накрыл её губы, его руки обхватили её талию, притягивая к себе. Пар поднимался вокруг них, их кожа скользила, мокрая и горячая, и Кагура обхватила его ногами, её пальцы впились в его плечи. Его губы нашли её шею, лаская её, пока вода не заплескалась от их движений. «Ты… невыносим», — выдохнула она, но её тело подалось навстречу, когда его руки скользнули по её бёдрам, лаская её под водой. Их ритм был медленным, но глубоким, каждый толчок отзывался в ней дрожью, а её стоны эхом отражались от стен. Он прижал её к краю ванны, его движения стали быстрее, и они достигли пика, их тела содрогнулись, вода выплеснулась на пол, а их дыхание смешалось с паром.
На следующий день они проснулись поздно, в объятиях друг друга, их тела болели от вчерашней страсти, но взгляды, которыми они обменивались, пылали тем же огнём. Кагура, потягиваясь, бросила на него взгляд, её рыжие волосы растрепались по подушке. «Ну что, садист, выжил после ванны?» — поддразнила она, её голос был хриплым, но игривым, и она нарочно провела пальцем по царапинам на его груди, заставив его вздрогнуть. Сого, лениво обняв её, прищурился, пытаясь выглядеть холодным, но его глаза выдали тепло, которое он не мог скрыть. «Ты чуть меня не утопила, Чайна», — ответил он, и она, с притворным возмущением, ущипнула его за бок. «Ой, не ври, тебе понравилось!» — рассмеялась она, её смех был тёплым, как солнечный луч, и она запрыгнула на него, осыпая его лёгкими ударами, пока он не поймал её запястья, притягивая её к себе для поцелуя, который заставил её замолчать.
К обеду Кагура решила приготовить что-то посерьёзнее лепёшек, но её суп вызвал у Сого лишь поднятую бровь. «Это суп или отрава?» — спросил он, глядя на мутноватую жидкость. Кагура, уперев руки в бёдра, фыркнула. «Ешь, или Садахару тебя заменит!» — огрызнулась она, но Садахару уже утащил хлеб со стола и умчался. Сого попробовал суп, и его удивлённое «неплохо» заставило Кагуру гордо улыбнуться. Они сидели за столом, обмениваясь взглядами, и их случайные касания — её рука, передающая хлеб, его пальцы, задевающие её — подогревали напряжение.
***
КК вечеру второго дня камин в гостиной пылал, отбрасывая золотые отблески на их лица.
Кагура потягивала вино из бокала, который Сого нашёл в шкафу. «Ты что, решил меня споить?» — поддразнила она, её глаза блестели от света огня и лёгкого хмеля. Сого, сидя рядом, хмыкнул. «Если бы я хотел, ты бы уже пела.», — ответил он, пытаясь казаться холодным,он прищурился, но его взгляд был слишком тёплым, выдавая его чувства.
Кагура забралась к нему на колени, её рыжие волосы каскадом упали на его плечи.
Их поцелуй был медленным, чувственным, полным нежности, которая расцвела за эти дни. Кагура, сверху, сидела на его бёдрах, их обнажённые тела сияли в золотом свете камина, её рыжие волосы струились по плечам, касаясь его груди. Её пальцы гладили его шрамы, задерживаясь на каждом, словно читая его прошлое, а он, с хриплым вздохом, провёл руками по её спине, сжимая её талию, его пальцы впились в её мягкую кожу, оставляя лёгкие следы. Она опустилась на него, её тепло обволакивало его, и их стоны слились, их ритм был медленным, но глубоким, каждый её движение отзывалось в нём дрожью. Его руки направляли её, скользя по её бёдрам, сжимая их с такой силой, что она ахнула, её ногти впились в его плечи, оставляя багровые царапины. Их взгляды встретились, её голубые глаза горели доверием и желанием, заставляя его сердце сжаться от чего-то, что он боялся назвать. Её движения ускорились, её тело выгнулось, груди касались его кожи, и она достигла пика, её крик, полный страсти, смешался с его хриплым стоном, когда он последовал за ней, их тела содрогнулись в унисон, а огонь камина, казалось, запылал ярче, отражая их жар.
Лёжа на ковре, укрытые тёплым одеялом, Кагура прижалась к груди Сого, её пальцы лениво гладили его плечо, а её дыхание, тёплое и ровное, смешивалось с треском камина. Огонь отбрасывал золотые блики на их тела, всё ещё влажные от пота и жара их близости. Она вдруг замолчала, её пальцы замерли, и она тихо сказала, её голос дрожал от непривычной серьёзности: «Я не рассказала тебе полную правду о кулоне моей покойной матери». Сого поднял голову, его тёмные глаза расширились от удивления, но он молчал, давая ей продолжить. Кагура, глядя в огонь, поведала, что нефритовый кулон не просто память — капля крови Ято может исцелить больного или раненого, вернуть жизнь тому, кто на грани. Её голос стал тише, почти шёпотом, когда она добавила: «Это всё, что у меня осталось от неё».
Сого замер, его сердце сжалось. Мысли о его сестре Мицубе, чьё здоровье угасало с каждым годом, нахлынули с новой силой — этот кулон мог стать её спасением, надеждой, которой он не смел верить. Но он знал, что кулон ещё нужно найти, и эта мысль тяжёлым камнем легла на его грудь. Его разум невольно скользнул к Кондо и Хиджикате — что бы сказал Кондо, с его громогласным смехом и вечным оптимизмом, увидев, как Сого, их хладнокровный садист, теряет голову из-за Кагуры? Хиджиката, вероятно, закатил бы глаза, пробурчав что-то про «нарушение дисциплины», но в глубине души, возможно, одобрил бы, если бы не был так занят своими сигаретами и долгом. Сого прогнал эти мысли, чувствуя, как его горло сжимается от смеси вины и облегчения. Он не был готов говорить об этом, не сейчас. «Ты… умеешь удивлять», — пробормотал он, его голос был хриплым, но с тёплой насмешкой, и он сильнее прижал её к себе, его пальцы запутались в её рыжих волосах. Кагура фыркнула, уткнувшись носом в его шею, её дыхание щекотало его кожу. Они уснули перед камином, их дыхание синхронизировалось, а огонь согревал их, словно их собственный жар, связавший их в эти дни.

Глава 34: Пламя под дождём

Прошло два дня, и дом Сого стал для них клеткой, где каждый шаг, каждый взгляд грозил сорвать тонкую пелену притворства. Они старались вести себя так, будто того вечера у камина не было — будто её жаркие поцелуи, его руки, блуждающие по её телу, и её дерзкое признание «я хочу» растворились в ливне, что всё ещё заливал Лондон. Но напряжение между ними росло, как буря за окном, цеплялось за их украдкой брошенные взгляды, за неловкие паузы, когда их руки случайно соприкасались. Кагура бросала свои подколки, стараясь казаться прежней дерзкой леди, но её голос дрожало, когда он смотрел на неё слишком долго. Сого, в свою очередь, прятался за холодной насмешкой, но его сердце билось быстрее, когда видел как Кагура ходит по его дому,как будто это и её дом также. Её рыжие волосы вспыхивали в его мыслях, как факел в этом промозглом доме.
Ливень не прекращался, превращая улицы в бурлящие реки, а окна дрожали под порывами ветра. Кагура сидела в гостиной, завернувшись в шаль, её пальцы листали старую книгу, но мысли были далеко. Садахару, свернувшись у её ног, тихо посапывал, добавляя комнате толику уюта. Сого вошёл, неся охапку дров для камина, его тёмный жилет обтягивал плечи, а белая рубашка, чуть помятая, была расстёгнута у ворота, открывая шею с едва заметным следом её укуса два дня назад. Он выглядел усталым, но его движения были точными, почти хищными, и Кагура невольно задержала на нём взгляд.
«Возитесь с камином, как будто это ваша настоящая работа.» — бросила она, её голос был лёгким, с привычной искрой, но мягче, чем обычно, будто она боялась задеть слишком сильно. Сого, подбрасывая дрова в огонь, хмыкнул, не оборачиваясь. «А Вы всё мёрзнете, как котенок.», — ответил он, его тон был холодным, но с лёгкой насмешкой, которая выдавала, что он заметил её взгляд. Кагура фыркнула, её щёки порозовели. «Если бы Вы лучше топили, я бы не сидела тут, как замороженная», — огрызнулась она, но её голос дрогнул, и она тут же уткнулась в книгу, чтобы скрыть смущение.
Сого, наконец, повернулся, его глаза сузились, а на губах заиграла тень улыбки. «С таким аппетитом, как у вас, Вы не должны бы мёрзнуть», — сказал он, его голос был низким, с язвительным намёком, который он тут же пожалел. Кагура вскинула голову, её голубые глаза вспыхнули гневом. «Это Вы на что намекаете, садист? Что я толстая?» — выпалила она. -Конечно, как поросёнок.- ответил Сого, ему явно нравилась эта ситуация. Но Кагура была другого мнения. Она вскочила с дивана, её шаль соскользнула, обнажая плечи, и она стремительно зашагала к нему, её рука взлетела, и звонкая пощёчина обожгла его щёку. Сого замер, его взгляд стал хищным, как у зверя, почуявшего добычу. Кагура, увидев этот огонь в его глазах, вдруг осознала, что перед ней не игрушка, с которой можно задираться и отложить в сторону, а мужчина — опасный, живой, полный едва сдерживаемой страсти. Её сердце заколотилось, она сделала шаг назад, но Сого поймал её запястье, рывком притянув к себе. Кагура ахнула, её тело прижалось к его, и она почувствовала его запах — смесь дыма от камина, его кожи, и чего-то, что заставило её голову кружиться. Она попыталась что-то сказать, но слова застряли, и она просто прижалась к нему всем телом, её руки невольно обняли его талию.
Они стояли так пару минут, их дыхание смешивалось, а тепло его тела прогоняло холод, что сковывал её. Сого смотрел на неё сверху вниз, его глаза горели, но в них мелькала тень нежности. Кагура, не выдержав его взгляда, спрятала лицо в его шею, её губы коснулись его кожи, и она почувствовала, как он напрягся. Сого, до последнего державший себя в узде, больше не мог сопротивляться. С хриплым стоном он подхватил её на руки, легко, как пёрышко, и, не говоря ни слова, понёс в свою спальню, его шаги были быстрыми, почти отчаянными. Дверь за ними закрылась, оставив Садахару дремать у камина, а бурю за окном — реветь в одиночестве.
***
В спальне царил полумрак, лишь слабый свет свечи на прикроватном столике отбрасывал тёплые отблески на стены, подчёркивая резкие линии лица Сого и мягкие изгибы Кагуры, всё ещё прижатой к его груди. Буря за окном ревела, но в этой комнате их собственный шторм был куда сильнее.
Он уложил её на кровать, покрытую тёмным шерстяным одеялом, его руки всё ещё сжимали её талию, словно боясь, что она исчезнет. Кагура, тяжело дыша, посмотрела на него, её голубые глаза горели смесью вызова и желания, но в них мелькнула тень неуверенности — она всё ещё ощущала его взгляд, как у зверя, который больше не сдерживает себя. «Вы так решили меня запугать?» — выдохнула она, её голос дрожал, но она всё ещё пыталась держать контроль.
Пальцы Сого скользнули по её щеке, убирая прядь рыжих волос,его губы почти касались её уха.
«Вы сами напросились, мисс.», — прошептал он, его голос был хриплым, с язвительной нежностью, которая заставляла её сердце биться быстрее. Их губы встретились в поцелуе — яростном, голодном, словно они срывали все барьеры, что держали их эти дни. Кагура ответила с той же страстью, её пальцы вцепились в его жилет, срывая его с плеч, пока он не остался в рубашке, которая тут же полетела на пол, обнажая его грудь — твёрдую, с тонкими шрамами, которые рассказывали о его прошлом. Она провела по ним ногтями, её прикосновения были смелыми, но дрожащими, и Сого тихо застонал, его кожа вспыхнула под её ладонями.
Его руки, теперь нетерпеливые, расстегнули её платье, стягивая его с плеч, пока оно не соскользнуло на пол, оставив её в тонкой сорочке, едва скрывающей её формы. Кагура ахнула, когда его губы прижались к её шее, лаская чувствительную кожу, спускаясь к ключицам, а затем ниже, к ложбинке между грудей. Он рывком стянул сорочку, обнажая её полностью, и на миг замер, его глаза впитывали её — её алеющую кожу, растрёпанные рыжие волосы, грудь, вздымающуюся от сбившегося дыхания.
«Ты… слишком красивая для моего спокойствия» «А ты слишком.. много болтаешь», — огрызнулась она, но её голос дрогнул, когда его пальцы скользнули по её груди, лаская её соски, заставляя её выгнуться навстречу ему. Она потянула его за волосы, притягивая к себе, и их губы снова встретились, языки сплелись в глубоком, почти отчаянном поцелуе, вырывая у обоих тихие стоны.
Кагура, не сдерживаясь, обхватила его ногами, прижимая его бёдра к своим, и Сого, с хриплым стоном, прижался к ней, его член, твёрдое и горячее, ощущалось даже через ткань его брюк, посылая дрожь по её телу.
Его руки блуждали по ней — по изгибу талии, по мягкой округлости груди, сжимая её с такой силой и нежностью, что она ахнула, её ногти впились в его плечи, оставляя красные следы. «Не смей останавливаться», — выдохнула она, её голос был смесью приказа и мольбы, и Сого, с язвительной ухмылкой, ответил: «О, я и не собирался».
Его губы начали исследовать её тело с жадностью, которой он больше не мог сопротивляться. Он целовал её шею, задерживаясь на пульсирующей жилке, спускался к её груди, лаская её соски языком, пока она не выгнулась, её стоны становились громче, наполняя комнату. Его рука скользнула между её бёдер, пальцы нашли её там, где жар был почти невыносимым, и Кагура, ахнув, вцепилась в одеяло, её бёдра инстинктивно подались навстречу его ласкам. Он двигал пальцами медленно, мучительно, чувствуя, как она дрожит, как её тело отвечает на каждое его движение. «Садист… ты…», — начала она, но её слова утонули в стоне, когда он добавил второй палец, его движения стали быстрее, глубже, а его губы вернулись к её груди, посасывая её кожу, оставляя лёгкие следы.
Кагура, потеряв остатки контроля, потянула его ближе, она почувствовала, как его член прижимается к её бёдрам, обещая ещё больше. Она рванула ремень его брюк, её пальцы дрожали от нетерпения, и Сого, с низким рыком, помог ей, сбрасывая остатки одежды. Его тело, теперь полностью обнажённое, нависло над ней, и Кагура, задохнувшись от вида его напряжённых мышц, его тёмных глаз, полных желания, провела пальцами по его груди, вниз, к его животу, пока не коснулась его возбуждения, заставив его резко вдохнуть.
Сого наклонился, его губы нашли её, и их поцелуй стал ещё глубже, полным голода, которого они больше не могли сдерживать. Он прижался к ней, его член, твёрдое и горячее, скользнуло между губами её киски, дразня её, пока она не застонала, её ногти впились в его спину, требуя большего. Он вошёл в неё медленно, давая ей привыкнуть, но её тепло, её теснота, её стоны сводили его с ума, и его движения стали быстрее, глубже, каждый толчок отзывался в ней дрожью, а её голос, полный страсти, звал его, смешиваясь с рёвом бури за окном. Кагура, обхватив его ногами, двигалась в такт, её пальцы вцепились в его волосы, а её губы шептали его имя, перемежая его с язвительными «садист», которые только подстёгивали его. Их тела слились, пот покрывал их кожу, а комната, казалось, исчезла, оставив только их дыхание, их жар, их ритм.
Его движения набирали ритм, глубокие, почти неистовые, и Кагура чувствовала, как жар внутри неё нарастает, как каждый толчок посылает волны удовольствия, что затопляют её тело. Она вцепилась в его плечи, её ногти оставляли багровые следы, а её бёдра прижимались к нему, требуя ещё, сильнее. Её кожа была влажной, скользкой от пота, и она ощущала, как его мышцы сокращаются под её пальцами, как его грудь вздымается, синхронно с её сбившимся дыханием. Его рука сжала её бедро, приподнимая её выше, чтобы углубить свои движения, и она вздохнула, её тело выгнулось, а стоны стали громче, почти неконтролируемыми.
Он чувствовал, как она сжимает его внутри, её тепло пульсировало, и это подталкивало его к краю. Его пальцы скользнули к её груди, сжимая её соски, чувствительные от его ласк, отзывались на каждое касание. Он наклонился, его зубы слегка прикусили её шею, оставляя лёгкий след, а затем его язык прошёл по её ключице, вниз, к её груди, лаская её, пока она не задрожала, её пальцы вцепились в его волосы, то ли удерживая, то ли требуя больше. Кагура, не сдерживаясь, двигалась с ним, её бёдра встречали каждый его толчок, её дыхание было рваным, а её голос, полный страсти, шептал его имя.
Их ритм стал быстрее, почти лихорадочным, и Кагура почувствовала, как напряжение внутри неё достигло пика, как волна жара, что начиналась где-то внизу, захлёстывает всё её тело. Она вцепилась в него, её ногти вновь впились в его спину, оставляя глубокие царапины, и она выкрикнула его имя, её тело содрогнулось от оргазма, её мышцы сжали его так сильно, что Сого зарычал, его собственный контроль рухнул. Его движения стали резкими, почти отчаянными, и он, с хриплым стоном, достиг кульминации, его тепло разлилось внутри неё, их тела слились в последнем, судорожном рывке. Они замерли, их дыхание было тяжёлым, рваным, а пот стекал по их коже, смешиваясь с жаром их тел. Комната, казалось, пульсировала вместе с ними, и только рёв бури за окном напоминал, что мир всё ещё существует.
Сого, тяжело дыша, опустился рядом с ней, его рука всё ещё лежала на её талии, пальцы лениво гладили её кожу, будто не желая отпускать. Кагура, с пылающими щёками, повернула голову, её голубые глаза блестели в свете свечи, но в них мелькнула тень смущения, смешанного с чем-то новым — уязвимостью, которую она так редко показывала, она прижалась к Сого ближе, её голова легла на его грудь, где его сердце всё ещё колотилось, как барабан.
Момент тишины повис между ними, прерываемый лишь треском свечи и далёким воем ветра. Кагура, всё ещё тяжело дыша, чувствовала, как её тело расслабляется, как жар их близости сменяется теплом, что растекается по её груди. Она не ожидала, что будет так — так открыто, так уязвимо, так… правильно. Её пальцы невольно гладили его руку, лежащую на её талии, и она поймала себя на мысли, что не хочет, чтобы этот момент заканчивался. «Знаешь… ты не такой уж и садист», — пробормотала она, её голос был сонным, почти шёпотом, и Сого, к своему удивлению, почувствовал, как его горло сжалось от её слов. Он хотел ответить что-то язвительное, но вместо этого лишь сильнее прижал её к себе, его пальцы запутались в её рыжих волосах.
Сого смотрел на неё — на её закрытые глаза, на её лицо, смягчённое усталостью, на её губы, всё ещё припухшие от их поцелуев. Его сердце, привыкшее к холоду и одиночеству, впервые за долгие годы билось не от тревоги или долга, а от чего-то другого — покоя, который она принесла, сама того не зная. Он чувствовал её тепло, её дыхание, ровное и глубокое, и понял, что Кагура уснула, крепко прижавшись к нему, её рука лежала на его груди, словно якорь, удерживающий его на месте. Впервые за годы, полные ночей, проведённых в напряжении, опасности и ожидании удара, Сого позволил себе расслабиться. Его веки отяжелели, и, с последней мыслью о её рыжих волосах, он уснул, его дыхание синхронизировалось с её, а буря за окном, казалось, утихла, уступив их покою.

Глава 33: Дождь и сомнения

Утренний свет, тусклый и серый, едва пробивался сквозь тяжёлые шторы, окутывая комнату Сого холодным сумраком. Дождь барабанил по окнам, словно Лондон решил утопить себя в бесконечной сырости. Сого открыл глаза, чувствуя лёгкость в теле — лихорадка отступила, оставив лишь лёгкую слабость, как напоминание о вчера. Но его взгляд тут же упал на Кагуру, спящую рядом, её голова покоилась на его плече, а рыжие волосы струились по подушке, как огненный водопад. Её лицо, обычно такое дерзкое и живое, во сне было мягким, почти уязвимым, и Сого на миг замер, его сердце сжалось от странного, непривычного тепла.
Он растерялся, его пальцы дрогнули, словно хотели коснуться её, но он тут же одёрнул себя. Осторожно, стараясь не разбудить, он выбрался из постели, его движения были бесшумными, как у хищника, несмотря на слабость. Садахару, свернувшийся у изножья, приоткрыл один глаз, но, решив, что всё в порядке, снова уткнулся мордой в одеяло. Сого бросил взгляд на улицу — дождь лил стеной, небо было тёмным, как под вечер, хотя часы едва пробили семь утра. Он нахмурился, его мысли уже кружились вокруг вчерашнего — танца, её смеха, её губ. Его щёки вспыхнули, и он тихо выругался, отворачиваясь от окна.
Помывшись в холодной воде, чтобы прогнать остатки слабости и эти проклятые мысли, Сого прошёл в маленькую комнату, где вчера они танцевали. Граммофон стоял на столике, молчаливый свидетель их безрассудства, и его присутствие только усилило головную боль, что начала пульсировать в висках. Он опустился в кресло, стиснув пальцами переносицу. «Идиот», — мысленно обругал он себя. Он снова допустил ошибку. Его задача — охранять Кагуру, держать её на расстоянии, достаточно близко, чтобы защитить, но достаточно далеко, чтобы не терять голову. А вместо этого он притягивает её ближе, как мотылька к огню. Этот танец, этот поцелуй — всё это было ошибкой!
На миг он даже подумал, не передать ли её под защиту кому-то другому из Ярда. Но сама мысль о том, что кто-то другой будет рядом с ней, следить за ней, защищать её, вызвала в нём вспышку ревности, острую, как клинок. Нет, он не доверял никому её безопасность. Он — профессионал, лучший в своём деле, знающий, как действовать в любой,самой опасой ситуации. Но Кагура… эта женщина — ходячая катастрофа, и рядом с ней его разум отказывался работать. Сого скрипнул зубами, его взгляд упал на свежую газету, которую оставила прислуга на столике. Заголовок гласил: «Лондон ожидает буря: ливни продлятся несколько дней». Он невольно усмехнулся, уголки его губ дрогнули. Дождь был на его стороне — Кагура точно не сбежит в такую погоду. Эта мысль принесла странное облегчение, смешанное с раздражением на самого себя. Он должен быть холодным, как сталь его катаны, но вместо этого его мысли кружились вокруг её рыжих волос, её язвительных подколок, её тёплой ладони на его лбу.
***
Прошло два дня, и ливень не ослабевал, превращая улицы Лондона в бурлящие реки. Сого, полностью выздоровевший, но всё ещё слегка бледный, вернул себе привычную холодную уверенность, хотя его сердце предательски сжималось, когда Кагура входила в комнату. Она продолжала заботиться о нём — приносила дымящийся бульон, поправляла шторы, бросала язвительные замечания, которые он встречал с притворным раздражением. «Капитан, вы что, решили стать моим вечным пациентом?» — поддразнивала она, ставя перед ним тарелку. Сого хмыкал, его глаза сверкали. «Если вы так хотите держать меня в постели, просто скажите», — парировал он, но в его голосе мелькала благодарность, которую он прятал за язвительностью.
К вечеру третьего дня буря бушевала с новой силой, ветер завывал, а окна дрожали, словно умоляя о пощаде. Сого разжёг камин в гостиной, и комната наполнилась тёплым, золотистым светом, отбрасывающим танцующие тени на стены. Он сел на ковёр перед камином, его белая рубашка была расстёгнута на верхней пуговице, рукава закатаны, и он выглядел почти уязвимым в этом мягком свете. Кагура, завернувшись в шаль, устроилась неподалёку на диване, её зубы слегка постукивали от холода. «Ваш дом холоднее, чем Эдо зимой», — пожаловалась она, её голос был ворчливым, но с лёгкой насмешкой. «Не могли разжечь камин пораньше?» Сого повернул голову, его глаза блеснули. «Если вам холодно, бегайте за Садахару. Это вас точно согреет», — ответил он, его тон был язвительным, но взгляд невольно задержался на её рыжих волосах, мерцающих в свете огня. Кагура фыркнула, её щёки порозовели. «Лучше скажите спасибо за мой бульон, а то без него вы бы до сих пор валялись», — огрызнулась она, но её губы дрогнули в улыбке. Сого прищурился, его голос стал тише, почти опасным. «Спасибо? Мисс Саката, я скорее поверю, что вы отравили этот бульон, чтобы держать меня под контролем».
Кагура закатила глаза, но не успела ответить. Сого, поддавшись порыву, который он больше не мог сдерживать, встал и шагнул к ней. Его рука поймала её запястье, и он потянул её к себе, усаживая на ковёр рядом с камином. Кагура ахнула, её глаза расширились, но она не сопротивлялась, позволяя ему прижать её к своей груди. Его тепло окутало её, как пламя, и она невольно расслабилась, её тело растаяло в его объятиях. Она подняла голову, её голубые глаза встретились с его, и в этот момент воздух между ними заискрил, как перед ударом молнии.
Сого, не в силах сдержаться, наклонился и поцеловал её — жадно, страстно, словно выплёскивая всё, что копилось в нём эти дни. Кагура ответила с той же пылкостью, её пальцы вцепились в его рубашку, сминая ткань, а её сердце билось так громко, что заглушало треск поленьев. Его губы нашли её шею, оставляя горячие, почти обжигающие поцелуи, и она тихо ахнула, её кожа покрылась мурашками. Сого, чувствуя её податливость, стал смелее: его руки скользнули по её талии, расстёгивая пуговицы её блузки с медленной, мучительной нежностью. Ткань соскользнула с её плеч, обнажая мягкую, алеющую кожу, и его губы последовали за ней, лаская её ключицы, спускаясь к ложбинке груди. Кагура задрожала, её дыхание сбилось, но она прижалась ближе, её ногти впились в его плечи, оставляя лёгкие следы.
Его пальцы, твёрдые, но осторожные, блуждали по её телу — то по изгибу талии, то по мягкой округлости груди, то по бёдрам, сжимая их с едва сдерживаемой страстью. Её тело горело под его прикосновениями, а его лицо пылало, глаза потемнели от желания. «Чайна», — хрипло выдохнул он, отрываясь от её кожи, — «вы… сведёте меня с ума». Кагура потянула его за рубашку, её губы нашли его, и их поцелуй стал глубже, полным голода и нежности. Её пальцы скользнули под его рубашку, лаская его грудь, чувствуя, как его сердце бьётся так же неистово, как её собственное.
Но их пыл оборвал резкий, пронзительный звон телефона в углу гостиной. Сого замер, его глаза вспыхнули яростью, а Кагура отпрянула, её лицо стало пунцовым, будто её застали на месте преступления. Она поспешно запахнула блузку, её пальцы дрожали, а разум кричал, что она сошла с ума, поддавшись этому садисту. Сого, стиснув зубы, поднялся, его рубашка висела на нём, как трофей их страсти. «Чёртов Хиджиката.это точно он!», — прорычал он, хватая трубку. Голос Хиджикаты был деловым: он сообщил, что Гинтоки задержится ещё на пару дней из-за бури и спросил, всё ли в порядке. «Всё под контролем», — отрезал Сого, его голос был низким и роаздраженным.
Кагура, воспользовавшись разговором мужчин, сбежала в свою комнату, её шаги были быстрыми, почти паническими. Она закрыла дверь, прижавшись к ней спиной, её тело всё ещё горело от его прикосновений, а сердце колотилось от смеси страха и желания. Она не могла поверить, что поддалась, что её собственная реакция пугала её больше, чем его страсть. Сого, закончив разговор, постоял в одиночестве, его грудь тяжело вздымалась. Он чувствовал себя паршиво — за то, что позволил этому случиться, за то, что хотел её так сильно. Он поднялся к её комнате и постучал, его голос был твёрдым, но с непривычной мягкостью. «Мисс Саката, если вы не хотите… мы больше не будем этого делать».
Кагура, собравшись с духом, открыла дверь, её лицо пылало, а глаза блестели решимостью. «В том-то и дело, капитан, что я хочу», — выпалила она, её голос дрожал, но был полон упрямства. «Но не сейчас». Сого замер, его сердце ёкнуло от её слов. Он шагнул к ней, его руки обняли её, прижимая сильнее, чем он собирался. «Я понимаю.», — сказал он тихо, его голос был хриплым, полным внутренней борьбы. «Но нам нельзя даже думать об этом. Это может разрушить всё. Поэтому..давайте воздержимся от всего этого.» Кагура посмотрела ему в глаза, её взгляд был твёрдым, несмотря на румянец. «Я согласна.. Я знаю, что с вами я в безопасности. Всё будет в порядке,не волнуйтесь..», — ответила она, её голос был мягким,но непреклонным.Сого прижал её ещё ближе, его грудь сжалась от её доверия, от её слов, которые он не заслуживал. Он хотел возразить, но вместо этого просто держал её, чувствуя, как её тепло прогоняет холод этого дождливого дня.

Глава 32: Похлёбка и перестуки

Сого провёл весь следующий день в постели, его тело всё ещё боролось с остатками лихорадки, хотя жар уже не терзал его так, как ночью. Кагура, скрестив руки, наблюдала за ним с порога, её голубые глаза метали искры раздражения, но в глубине души она была рада, что он хотя бы не валяется без сознания. Утром в дом вошла прислуга — пожилая женщина с суровым лицом, чьи шаги гулко отдавались в стерильных коридорах. Кагура, не теряя времени, велела ей принести продуктов, её тон был мягким но решительным. -«И побольше мяса. Не хочу, чтобы капитан опять свалился с ног» — сказала она, хотя мысленно добавила, что и сама не прочь наконец-то нормально поесть.
На кухне Кагура сноровисто сварила крепкий мясной бульон, наполнивший дом тёплым, пряным ароматом, и наготовила еды на весь день — от простых лепёшек до тушёных овощей, которые она научилась готовить, подглядывая за отцом. Поднявшись в комнату Сого с подносом, она поставила миску с дымящимся бульоном на тумбочку. «Пора кушать, если не хотите я вас сама накормлю, как младенца», — заявила она, её голос был строгим, но в нём сквозила забота. «И если температура вернётся, я вызову врача, хотите вы или нет».
Сого, приподнявшись на подушках, бросил на неё усталый, но язвительный взгляд. «С чего вы взяли, что мне нужен врач? Я в порядке», — прохрипел он, хотя его бледное лицо и мутные глаза говорили об обратном. «И перестаньте быть такой доставучей. Если хотите заботиться о ком-то, займитесь своим псом». Он сделал паузу, его губы изогнулись в слабой ухмылке. «Кстати, я решил оставить Садахару себе. Ему явно лучше с капитаном Ярда, чем с вами».
Кагура замерла, её глаза вспыхнули. «Оставить Садахару? Вы?!» — рявкнула она, стиснув кулаки. «Да вы даже за собой не можете следить, а туда же, пса отбирать!» Она знала, что он дразнит её, но всё равно попалась на удочку. Сого слабо хмыкнул, явно довольный её реакцией, и отхлебнул бульон, стараясь не показать, что ему действительно вкусно.
К вечеру Сого почувствовал себя лучше и спустился на кухню, чтобы подогреть ужин. Кагура, спустившись следом, присела за стол, её лицо озарила мягкая улыбка при виде Садахару, жадно уплетающего свою порцию у её ног. Она скользнула взглядом по Сого, стоящему у плиты, и на миг засмотрелась — высокий, красивый, широкие плечи,а его точёные движения, несмотря на слабость, всё же выдавали в нем офицера Ярда. Он был не просто так завидным холостяком. «Вижу, вы уже чувствуете себя лучше, капитан», — сказала она, её тон был слегка язвительным, но с тёплой ноткой. Его белая рубашка, с подкатанными рукавами, слегка помялась, но он двигался с привычной уверенностью.
Сого, не оборачиваясь, чтобы еда не подгорела, хмыкнул. «А вы прямо образцовая хозяйка», — ответил он, его голос сочился лёгкой насмешкой. «Наготовила на целый день, да ещё и вкусно. Кто бы мог подумать, что вы умеете не только по балконам прыгать». Кагура вспыхнула, её щёки порозовели. «Если вам не нравится, готовьте сами, капитан!» — прошипела она, её голубые глаза сверкнули. Сого повернул голову, его усталые глаза всё блестели язвительностью, но уголки губ дрогнули в слабой улыбке. «Говорю же, вкусно. Чем вы слушаете, мисс?»
Кагура надулась. «Вкусно, а говорите так, будто я подала вам помои!» — буркнула она, скрестив руки. Сого вдруг пошатнулся, его рука дрогнула над сковородой, и Кагура вскочила, готовая его подхватить. Но он быстро восстановил равновесие, бросив на неё хмурый взгляд. «Всё в порядке, мисс Чайна. Не суетитесь», — сказал он, его тон был резким, но слабость в голосе выдавала его. Кагура прищурилась, её терпение лопнуло. «Кого вы обманываете, капитан? Хватит строить из себя железного человека! Сядьте, я сама подогрею ужин», — отрезала она, её голос был командным.
Сого недовольно посмотрел на неё, его брови сошлись на переносице. «Вы что, действительно считаете меня настолько слабым, что я даже не могу подогреть себе ужин?» — бросил он, но его голос был скорее усталым, чем злым. Кагура упёрла руки в бока, её глаза сверкнули. «Я считаю, что вы упрямый, как мул, и если свалитесь снова, я не буду вас таскать по лестницам!» — парировала она, указав на стул. «Сядьте, капитан, или я привяжу вас к нему, как того бандита!» Сого закатил глаза, но, видя её решимость, всё же сдался и опустился на стул, пробормотав что-то о «невыносимых женщинах». Кагура, фыркнув, заняла его место у плиты, ловко подогревая ужин.
Они сели за стол, и Садахару, доев свою порцию, улёгся у ног Кагуры, тихо посапывая. Сого, отхлебнув бульона, вдруг спросил: «Мисс Чайна, откуда вы вообще умеете готовить? Не думал, что вы способны на что-то, кроме разрушения». Кагура усмехнулась, её глаза блеснули гордостью. «От отца научилась. Он не только сладости печёт, но и готовит изысканные блюда лучше всех нас. Маму он вообще редко пускает на кухню», — сказала она, её голос стал мягче. «Но, как видите, я тоже не отстаю».
Сого кивнул, его взгляд стал задумчивым. «Кстати, куда ваш отец всё-таки уехал?» — спросил он, его тон был обманчиво небрежным, но Кагура напряглась. «Вам же сказали. В Бирмингем»,— ответила она спокойно, но её пальцы сжали ложку чуть сильнее. Сого прищурился, его глаза, несмотря на усталость, стали острыми, как у ищейки. «По каким делам?» — продолжил он, будто проводил допрос в Ярде. Кагура нервно улыбнулась, стараясь не выдать, что разговор задевает её. Она не хотела упоминать Кацуру — это могло навлечь беду на отца. «По личным», — отрезала она, её голос стал резче. Сого не отступал. «Какие у него могут быть личные дела в Бирмингеме, если его бизнес и вся его семья, кроме вас, в Японии?» — спросил он, его тон был почти обвиняющим. Кагура стиснула зубы, её глаза сверкнули. «Вот он вернётся и сам вам расскажет, капитан», — бросила она, стараясь казаться спокойной. «И вообще, мы не в Ярде, хватит меня допрашивать!»Сого хмыкнул, но промолчал, явно не желая тратить силы на спор.
После ужина они перешли в гостиную, где Кагура, плюхнувшись на диван, вздохнула. «Как же скучно в вашем Лондоне, капитан. А теперь я ещё и заперта здесь, как в клетке», — пожаловалась она, её голос был полон тоски. Сого, сидя в кресле, выглядел всё ещё уставшим, но его глаза блеснули. «Если вам так скучно, могу предложить музыку», — сказал он, его голос был коротким, но с лёгкой подколкой.
Кагура тут же оживилась, её глаза загорелись. «Какую музыку?» — спросила она, её лицо осветилось любопытством. Сого слабо улыбнулся. «Красивую», — ответил он лаконично и, поднявшись, жестом указал ей следовать. «Идёмте со мной». Кагура вскочила, её шаги были лёгкими, почти детскими, когда она последовала за ним по лестнице в маленькую комнату рядом с его спальней. Там, на полированном столике, стоял граммофон, его латунный рожок блестел в тусклом свете свечи,которых Сого зажег. Рядом лежала стопка пластинок, аккуратно сложенных, как и всё в этом доме.
Сого выбрал одну пластинку, поставил её на диск и осторожно опустил иглу. Комнату наполнили бархатные звуки скрипок, переплетённые с нежным переливом фортепиано, словно дыхание ночного Лондона, тёплое и зовущее. Кагура замерла, её голубые глаза вспыхнули восторгом, отражая тусклый свет свечи. Музыка была для неё как глоток свободы в этом стерильном доме, где всё дышало холодной сдержанностью Сого. Она повернулась к нему, её лицо озарила улыбка — такая искренняя, что даже его сердце, обычно закованное в броню язвительности, дрогнуло. «Капитан, неужели у вас есть вкус?» — сказала она, её голос был лёгким, но с лукавой ноткой, как будто она поймала его на чём-то сокровенном.
«Капитан, кто бы мог подумать, что у вас есть вкус», — сказала она, её голос был полон удивления, но без привычной язвительности. Сого только хмыкнул, опираясь на стену, чтобы скрыть лёгкую слабость. Но Кагура, поддавшись порыву, шагнула к нему, её глаза блестели озорством. «Раз уж вы устроили такой концерт, давайте танцевать», — заявила она, слегка поклонившись, как настоящая леди, но с её фирменной дерзкой улыбкой. Сого замер, его брови взлетели вверх от удивления. «Танцевать? Мисс Чайна, а если я упаду? Вы же клялись, что не потащите меня обратно в комнату», — ответил он, его тон был насмешливым, но в глазах мелькнула искренняя растерянность.
Кагура закатила глаза, её рука элегантно взмахнула, будто отмахиваясь от его слов. «Ой, капитан, просто признайте, что вы не умеете танцевать», — парировала она, её тон был язвительным, но улыбка выдала её — она наслаждалась этим моментом, этим вызовом. Сого прищурился, его губы изогнулись в дерзкой ухмылке. «Искушаете меня, мисс Саката?» — произнёс он тихо, и, отбросив слабость, шагнул к ней. Его рука уверенно легла на её талию, другая поймала её ладонь, и Кагура невольно вздрогнула от этого прикосновения — твёрдого, но удивительно тёплого. «Вам понравится наш танец.», — добавил он, его голос был низким, почти интимным, и её сердце пропустило удар.
Музыка окутала их, и они закружились в маленькой комнате, их шаги были неровными, но полными жизни. Сого вёл, несмотря на слабость, его движения были точными, как в бою, но мягче, почти ласковыми. Кагура, хоть и фыркала, чтобы скрыть неловкость, не отводила взгляда от его глаз — тёмных, глубоких, в которых усталость смешивалась с чем-то новым, чего она не могла понять. Их лица сблизились, дыхание смешалось, и воздух между ними словно заискрил. Кагура чувствовала тепло его руки на своей талии, и её щёки пылали, но она не отступала, упрямо держа его взгляд. Сого, поддавшись чему-то, что он сам не хотел признавать, наклонился ближе, и их губы встретились.
Поцелуй был как вспышка — тёплый, жадный, но с щемящей нежностью, словно они оба боялись сломать этот миг. Кагура замерла, её сердце билось так громко, что заглушало музыку, но она ответила, её пальцы невольно сжали его рубашку, будто цепляясь за него. Сого углубил поцелуй, его рука на её талии напряглась, и на секунду весь мир — Лондон, Ярд, даже её побег с балкона — растворился в этом тепле. Но вдруг он пошатнулся, его тело предало, и Кагура, мгновенно среагировав, подхватила его, её сила легко удержала его вес. «Да вы издеваетесь!» — воскликнула она, её голос дрожал от испуга, её глаза были полны тревоги.
Сого слабо хмыкнул, его лицо побледнело, но он всё ещё пытался язвить. «Мисс Чайна… это вы… меня доконали своим танцем», — пробормотал он, его голос был еле слышен, но в нём мелькнула тень улыбки. Кагура фыркнула, её сердце всё ещё колотилось от поцелуя, но она стиснула зубы. «Ну всё, герой, хватит с вас подвигов», — буркнула она, подхватывая его под руку и ведя к его комнате. Садахару, разбуженный их шагами, тявкнул и потрусил следом, его пушистый хвост вилял, как метроном. Кагура бросила на щенка взгляд, её лицо смягчилось. «Ты хоть не падаешь, малыш», — пробормотала она, но её мысли были заняты Сого.
В спальне она уложила его на кровать, его дыхание было тяжёлым, но он почти сразу провалился в сон, едва коснувшись подушки. Кагура посмотрела на него, её грудь сжималась от странной смеси чувств — раздражения, тревоги и чего-то ещё, чему она не хотела давать имени. Садахару запрыгнул на кровать, устроившись у ног Сого, и Кагура, вздохнув, опустилась на край кровати. Её рука невольно коснулась его волос. «Спи, садист», — тихо сказала она, её голос был мягким, почти нежным. Она осталась рядом, слушая его ровное дыхание и тихое посапывание Садахару, пока тени ночи не окутали комнату, а их поцелуй всё ещё горел в её памяти, как непогашенный фонарь.