Глава 44: Клятва под звёздами

Прошло ещё два дня после пяти дней, что Кагура провела в постели, собираясь с силами. Теперь она могла спокойно вставать и говорить, хотя слабость всё ещё сковывала её тело. Вечер опустился на Лондон, окутывая их временный дом мягким светом луны. Её лучи лились через лёгкие занавески в комнату Кагуры, отбрасывая серебристые тени на деревянный пол. За окном сверкали звёзды, лёгкий ветерок приносил аромат цветов с улицы, а далёкий шум города растворялся в ночной тишине. Половицы тихо поскрипывали, когда Кагура, переодевшись в лёгкую ночнушку после ужина, поднялась к себе.
Её мысли постоянно возвращались к рассказу отца о том, что произошло. Она молчала, боясь его гнева, но её сердце рвалось к Сого. Она хотела увидеть его, убедиться, что он в порядке, поговорить перед отплытием в Эдо.
Внезапно на маленьком балконе у её комнаты раздался шорох. Кагура замерла, её рука потянулась к зонту, но в лунном свете она разглядела знакомую фигуру. Сого, с растрёпанными светлыми волосами, цеплялся за перила, явно забравшись по водосточной трубе. Её глаза вспыхнули радостью, и она еле сдержалась, чтобы не закричать. Бросившись к балконной двери, она впустила его внутрь.
Кагура кинулась к нему, обнимая так крепко, что Сого поморщился, чувствуя, как хрустят рёбра.
"Чёрт, Чайна, твой брат не добил меня, так ты сама это решила сделать?" — язвительно буркнул он, но его руки обняли её в ответ, а голова опустилась на её плечо. Его голос дрожал от облегчения, а тепло её тела напомнило о ночах в его доме, когда её дерзость сменялась мягкостью. Кагура тихо рассмеялась, её сердце билось быстрее. Он был жив, здоров и всё тот же — язвительный капитан, которого она не могла выкинуть из головы.
"Ты идиот, Садист, — шепнула она, не размыкая объятий. — Я думала, Камуи убил тебя… или покалечил. Я боялась". Её голос дрогнул, выдавая страх, который она скрывала. Сого отстранился, глядя в её голубые глаза.
"Я же сказал, меня так просто не прикончить. А ты, Ято, выглядишь, будто тебя неделю в бочке держали".
Кагура фыркнула, но улыбка стала шире. Она хотела спросить про схватку, но страх, что отец услышит, заставил её говорить тише.
"Я рада, что ты пришёл. Я сама хотела к тебе отправиться, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке. Давай поговорим серьёзно, но тихо… Если отец услышит, что ты тут, он тебе голову оторвёт".
Сого улыбнулся, от чего сердце Кагуры забилось ещё сильнее.
"Твой отец, знаешь ли, поопаснее Камуи будет. Один взгляд — и я уже покойник, так что ты права. Лучше не злить его".
Кагура чуть не расхохоталась, но Сого быстро прикрыл ей рот рукой, его пальцы мягко сжали её губы.
"Нет, ну ты действительно решила меня прикончить руками отца? Тихо, Чайна", — прошептал он низким голосом. Она хмыкнула под его ладонью, её глаза сверкнули весельем, но она кивнула, соглашаясь молчать.
Кагура потянула его за руку, усаживая на край постели. Её движения были осторожными, но решительными, как будто это не она лежала сутки почти без сознания, а он сам. Сого сел рядом, его ухмылка сменилась серьёзностью. Он не смог оторвать взгляд от Кагуры. Она была красива. Слишком красива. Её рыжие волосы, разметавшиеся по плечам, мерцали в лунном свете, словно пламя, а голубые глаза, полные жизни и упрямства, напоминали ясное небо. Её кожа, несмотря на слабость, светилась здоровьем, а черты лица — острые, но мягкие. Она была идеальна, что не удивительно, ведь клан Ято предпочитала лишь сильных и здоровых партнеров; её внешность служила ярким свидетельством этого выбора.
Сого замер, не в силах отвести взгляд, чувствуя, как его сердце сжимается.
"Ладно, Чайна, говори. Что у тебя на уме?" — прошептал он, наклоняясь ближе, чтобы их голоса не долетели донизу.
Кагура вдохнула, её взгляд стал твёрже.
"Я боялась за тебя. Ввязаться в драку с моим братом это равносильно самоубийству. Даже будучи ребенком он мог победить обычных взрослых людей, и даже некоторых Ято. Но ты здесь,ты жив,ты здоров, и я рада, что с тобой всё хорошо".
Она помолчала, её пальцы сжали край одеяла.
"И ещё… Я никогда не забуду те дни, что мы провели вместе у тебя дома. Ты защищал меня даже тогда, когда я вела себя не лучшим образом. Я иногда очень упрямая, и иду за своей головой.. Ты конечно тоже не подарок." сказала она и еле заметно улыбнулась.
"Сого.. ты мне очень дорог". добавила Кагура тихим голосом.
Он открыл рот, чтобы ответить своей обычной колкостью, но Кагура мягко положила палец на его губы, заставив замолчать.
"Мы скоро вернёмся в Эдо, и я не знаю, увижу ли тебя снова. Я хочу сказать, что я… я…" Её голос дрогнул, щёки порозовели, и она вдруг струсила.
Страх, страсть, любовь — всё, что копилось в ней, вырвалось наружу.
Её сердце колотилось так громко, что она боялась, он услышит его стук. Слова, которые она так хотела сказать, застряли в горле, но её тело говорило за неё. Она наклонилась к нему, её дыхание смешалось с его, и их губы встретились — сначала робко, словно проверяя, не исчезнет ли этот момент, как мираж. Но робость быстро уступила место чему-то дикому, необузданному. Поцелуй стал глубже, жарче, будто они оба пытались утолить голод копившийся,как казалось, вечность.
Страсть захлёстывала их, и на миг мир сузился до их прикосновений.
Кагура притянула его ближе, её пальцы впились в его плечи, ощущая твёрдость мышц под тонкой рубашкой. Она чувствовала, как его руки, сначала осторожные, скользнули по её талии, обжигая кожу даже через лёгкую ткань ночнушки. Её сердце трепетало, а кожа горела там, где он касался. Ночнушка, тонкая, почти невесомая, соскользнула с одного плеча, обнажая гладкую кожу, которая в лунном свете казалась фарфоровой. Кагура не замечала этого — её мир сузился до его дыхания, до его рук, до тепла его тела, которое было так близко, что она почти теряла себя.
Сого издал низкий, хриплый стон, его пальцы сильнее сжали её талию, а затем медленно, почти мучительно, скользнули вверх по её спине. Его прикосновения были смесью жадности и сдержанности, как будто он боролся с самим собой, боясь переступить черту. Рубашка Сого натянулась, задралась, обнажая полоску кожи над поясом, где проступали напряжённые мышцы. Кагура, не думая, запустила пальцы под ткань, ощущая жар его тела, биение его пульса под её ладонями. Это было так реально, так осязаемо, что её дыхание сбилось, а щёки вспыхнули.
Они завалились на постель, поддавшись вихрю эмоций. Кровать скрипнула под их весом, но этот звук утонул в их прерывистом дыхании. Кагура притянула его ещё ближе, её руки скользили по его груди, запутываясь в складках рубашки, пока она не задралась ещё выше. Его губы нашли её шею, и она невольно выгнулась, чувствуя, как его тёплое дыхание посылает мурашки по её коже. Каждый поцелуй был как искра, разжигающая пламя, которое грозило поглотить их обоих. Её пальцы зарылись в его светлые волосы, растрёпанные и мягкие, и она потянула его ближе, не желая отпускать.
Но в этом угаре страсти Сого вдруг замер. Его руки, всё ещё лежавшие на её талии, напряглись, а дыхание стало резким, как будто он пытался вернуть себе контроль.
Он отстранился, но не полностью — его лоб прижался к её, а глаза, тёмные и горящие, смотрели прямо в её душу. Кагура видела в них бурю: желание, страх, любовь, вину. Она хотела спросить, что не так, но её голос пропал, растворившись в тепле его близости.
"Кагура…" — его голос был хриплым, почти умоляющим. Он провёл пальцем по её щеке, убирая прядь рыжих волос, и этот жест был таким нежным, что у Кагуры защемило сердце. — "Мы не можем…"
Он понял: если они не остановятся сейчас, будет беда. С тяжёлым вздохом он отстранился, но не смог удержаться и поцеловал её ещё раз — мягко, но с тоской.
"Я должен идти. Всё будет хорошо.", — прошептал он, его голос дрожал от усилий сдержаться.
Внутри него бушевала буря. Он хотел рассказать ей правду: что кулон не у Камуи, а спрятанный у него ; что он скоро тоже поедет в Эдо, и они вновь увидятся; что он по уши влюблён в неё, и что он хочет попросить её помочь спасти Мицубу. Но слова застряли в горле. Он не мог рисковать — если он отдаст кулон сейчас, Кагура окажется в опасности. Камуи, вероятно, почти сразу заметил пропажу после боя и заподозрил, что Сого стащил его. Возможно, он подумал, что Сого уже передал кулон Кагуре, но он придумал план. На следующий день после событий на корабле он попросил Нобумэ распустить слухи, что нефритовый кулон ускользнул из рук Ярда. Эти слухи, вероятно, уже дошли до Такасуги и Камуи перед их отплытием из Лондона, и теперь они, надеялся Сого, не будут беспокоить Кагуру из-за этого. Но риск оставался.
Сого поправил рубашку, не отводя глаз от Кагуры, словно хотел запомнить её навсегда — такую, с растрёпанными волосами, горящими глазами и лёгкой тканью, соскользнувшей с плеча. Наконец, он выдохнул и шагнул к балкону, исчезнув в ночи с ловкостью кошки.
Кагура осталась на постели, её грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Тихий плач вырвался из её горла, слёзы скользнули по щекам. Её сердце разрывалось на куски. Кулон, который мог вылечить Цукуё, так и не был найден, она не смогла поговорить с Камуи, а любимый мужчина ушёл, прощаясь так, будто они больше не встретятся. И если этого было мало, ей теперь предстояло притвориться перед отцом, что всё в порядке.
Лёгкий ветерок шевельнул занавески, принося прохладу, но не облегчение. Кагура уткнулась в подушку, её мысли тонули в смятении. Она не могла позволить себе сломаться — не сейчас, но образ Сого, его горящие глаза, его прикосновения, не отпускал её.
Внезапно раздался стук в дверь. Кагура вздрогнула, её сердце подпрыгнуло к горлу. Она поспешно вытерла слёзы рукавом ночнушки и поправила волосы, пытаясь унять дрожь в руках. Голос Гинтоки, низкий и слегка хриплый, донёсся из-за двери: "Кагура, ты в порядке? Что там за шум?"
Её разум лихорадочно искал слова. Она не могла выдать, что Сого только что был здесь, она не имела право показать отцу, как близко она к тому, чтобы сломаться. Сделав глубокий вдох, Кагура заставила свой голос звучать ровно, хотя внутри всё кричало:
"Не беспокойся, отец, всё хорошо. Я просто… устала."
Гинтоки помолчал, будто прислушиваясь, и Кагура затаила дыхание, боясь, что он войдёт и увидит её заплаканное лицо. Но вместо этого он продолжил, его тон был деловым, но с привычной ноткой небрежности: "Только что звонил Сакамото. Мы отплываем в Японию через два дня, так что начинай собирать вещи. Путь будет долгим, готовься."
Кагура почувствовала, как её сердце сжалось ещё сильнее, но она стиснула зубы, не позволяя эмоциям вырваться наружу. "Хорошо, отец," — ответила она, удивляясь, как ровно звучит её голос. — "Я утром начну собирать вещи."
"Вот и умница," — буркнул Гинтоки, и его шаги затихли в коридоре. Кагура выдохнула, её плечи опустились. Она уткнулась лицом в подушку, пытаясь заглушить рвущийся наружу всхлип.
Образ Сого — его горящие глаза, его прикосновения — всё ещё горел в её памяти, смешиваясь с болью от предстоящего отъезда. Но сейчас, в этой тёмной комнате, под звёздами, она позволила себе тихо плакать, сжимая подушку, словно она могла удержать всё, что ускользало из её рук.