Глава 45 Ветер перемен

Лондонский туман лениво стелился за окнами Скотланд-Ярда, пропитывая воздух сыростью и запахом угля. Внутри здания, в узких коридорах, младшие офицеры шарахались от капитана Окиты, словно от призрака. Сого шагал к кабинету Кондо, его чёрное пальто развевалось за спиной, а светлые волосы, чуть влажные от утреннего дождя, падали на лоб, скрывая тёмные глаза, в которых тлела буря. Его лицо было холодным и непроницаемым, как сталь клинка. Младшие по званию, завидев его, поспешно отводили взгляды, чувствуя, как мороз пробегает по коже. Капитан Окита сегодня был воплощением тьмы, от которой хотелось бежать без оглядки. По коридору буквально шагал демон.
В его голове всё ещё звучал голос Кагуры, её дрожащий шёпот: «Ты мне очень дорог». Её рыжие волосы, мерцающие в лунном свете, её голубые глаза, полные смеси упрямства и уязвимости, её тепло, которое он всё ещё ощущал на своих ладонях, — всё это терзало его, как заноза. Он ушёл от неё прошлой ночью, оставив её в комнате, где её слёзы впитывались в подушку. Он ушёл, потому что не мог иначе. Кулон, спрятанный в тайнике в его доме — в шкатулке под половицей, где даже самый дотошный вор не найдёт, — был его тайной, его бременем. Он не мог рассказать Кагуре правду, не сейчас. Один неверный шаг — и она окажется в опасности, а Мицуба, его сестра, потеряет последнюю надежду.
Сого толкнул дверь кабинета Кондо, и его встретил запах крепкого кофе и табака Хиджикаты. Кондо, сидя за заваленным бумагами столом, широко улыбался, его добродушное лицо светилось, как у ребёнка, нашедшего конфету. Хиджиката, развалившись в кресле, курил, но даже его хмурое лицо смягчала лёгкая усмешка. Они болтали, их голоса звенели непривычным оживлением, и это резало Сого, как ржавое лезвие. Почему только у него жизнь катится под откос?
"Что за веселье?" — холодно бросил Сого, останавливаясь в дверях. Его голос был низким, с ядовитой насмешкой.
"Кондо-сан опять мечтает о своей Отаэ, или вы просто радуетесь, что я таскаю ваши дела, пока вы пьёте кофе?" Кондо поперхнулся своим напитком, его лицо покраснело, а Хиджиката фыркнул, затушив сигарету в пепельнице.
"Следи за языком, Сого." — проворчал он, но в его тоне не было настоящей злобы. "Присядь, у нас новости. И держи их в тайне, понял?"
Сого приподнял бровь, но опустился в кресло, скрестив руки. Его холодные глаза скользнули по лицам начальников, скрывая любопытство за маской раздражения. Кондо, всё ещё откашливаясь, начал, понизив голос:
"Сверху пришёл указ. Через три недели наш отдел переводят в Японию. Мы официально возглавим Шинсенгуми в Эдо. Прощай, Лондон, прощай, этот проклятый туман. Домой, Сого. Представляешь?"
Сого замер, его пальцы, сжимавшие подлокотник, чуть расслабились. Эдо. Япония. Родной воздух, пахнущий рисом и сакурой, а не углём и сыростью. Там, где Мицуба ждёт его, её хрупкое здоровье всё ещё цепляется за жизнь. Там, где Кагура… Он оборвал мысль, но его сердце сжалось. Ему не придётся притворяться больным, чтобы сбежать из этой мрачной страны, где каждый угол пропитан ложью и кровью. Лондон никогда не был его домом, и он не будет по нему скучать. Эдо — это шанс начать заново, быть ближе к сестре, а может, и к ней…
"И это всё?" — спросил он, его голос был ровным, но в нём мелькнула тень облегчения. "Или у вас ещё что-то?"
Хиджиката прищурился, его взгляд стал острым, как лезвие.
"Это не всё, Сого. С этого момента — никакого контакта с Сакатами. Гинтоки не хочет нас видеть, а нам не нужен скандал перед возвращением в Японию. Он многоуважаемый человек в Эдо, а его дочь — лучшая подруга сестры сёгуна, да и сам сёгун ценит их семью. Последнее, что теперь нам нужно, — это проблемы с Сакатами, которые дойдут до Шиге Шиге Токугавы."
Сого медленно кивнул, его лицо осталось непроницаемым. "Я понял", — сказал он, его голос был холодным, почти равнодушным. "Мне всё равно нет дела до них."
Хиджиката нахмурился, его пальцы сжали подлокотник кресла. "И ещё", — добавил он, "Дело Такасуги и Камуи остаётся нашим, но в Лондоне его передадут новым офицерам Ярда. А если эти крысы объявятся в Эдо, Шинсенгуми их возьмут. Они в международном розыске. Теперь все. Тебе все ясно?"
Сого снова кивнул, но его глаза блеснули, скрывая мысли. Он молчал, но внутри его разум бурлил. Дело Такасуги и Камуи — их общее дело, но для него оно личное. Это его охота. Кулон, спрятанный в его доме, был его козырем, его тайной, которую он не мог доверить никому. Кагура, Гинтоки, Камуи — всё переплелось в тугой узел, который он не мог разрубить. Приказ Хиджикаты он запомнит… и обойдёт, как всегда обходил правила, когда это было нужно. Но пока они в Лондоне, он решил держаться подальше от Сакат — по крайней мере, до отплытия. В Эдо всё будет иначе.
"Ясно", — повторил он, вставая. Его голос был спокойным, но в нём чувствовалась сталь. Он развернулся, его пальто взметнулось, и вышел, оставив за собой тишину, пропитанную напряжением. В его груди теплилась искра облегчения: через три недели он увидит Мицубу, её бледное лицо, её слабую улыбку. Эдо был ближе, чем когда-либо, и он не позволит ничему встать на его пути.
***
Кагура сидела в просторной гостиной их лондонского дома — элегантного особняка в престижном районе, где витражи на окнах отбрасывали цветные блики на полированный деревянный пол, а мягкие диваны пахли новой кожей. Несмотря на роскошь, дом казался Кагуре холодным, чужим, как и весь Лондон, пропитанный сыростью и туманом. Она вертела в руках телефонный аппарат, её рыжие волосы были небрежно собраны в высокий хвост, а голубые глаза смотрели в пустоту. Эдо казался таким далёким, и ей хотелось услышать голос Отаэ — подруги, которая всегда умела вернуть ощущение дома. Кагура набрала номер, надеясь договориться о встрече перед отплытием, а в глубине души мечтая уговорить Отаэ вернуться в Японию — к Шинпачи, к их общей жизни.
Гудки были короткими, и вскоре раздался голос Отаэ, мягкий, с привычной твёрдостью и лёгкой теплотой. "Кагура?" — спросила она, и Кагура почти увидела её фирменную улыбку. "Неужто соскучилась?"
"Да, я соскучилась. Мы же давно не общались," — ответила Кагура, стараясь звучать беззаботно, хотя её сердце сжалось от тоски по дому, по Камуи, по кулону, который остался лишь в воспоминаниях.
"Отаэ, мы с Отцом завтра отплываем в Эдо. Я бы хотела поговорить с тобой перед тем, как мы покинем Лондон. В каком-нибудь кафе, например? Как думаешь? Сможешь оторваться от своей работы, или мне тебя навестить там?" Она мягко улыбнулась, но тут же добавила с лёгкой насмешкой: "Только учти, если Отец узнает, что я снова в вашем чайном доме, он поднимет скандал, как в прошлый раз."
Отаэ рассмеялась, и этот звук был как глоток воздуха из Эдо — тёплый, родной. "Ох, Кагура, твой отец и его скандалы — это уже легенда. Хорошо, давай в «Розе и короне», через час. Там уютно, и кофе не такой уж гадкий, как в половине лондонских забегаловок."
Через час Кагура сидела за столиком в кафе «Роза и корон», где тёплый свет ламп и аромат свежесваренного кофе создавали иллюзию уюта, несмотря на серый лондонский день за окном. Она сжимала чашку с горячим шоколадом — кофе она терпеть не могла, — её пальцы нервно постукивали по керамике. Отаэ вошла, её тёмные волосы были аккуратно уложены, а улыбка, как всегда, скрывала лёгкую грусть. Они обнялись, и Кагура почувствовала, как ком подкатывает к горлу. Она села напротив подруги и, не теряя времени, решилась.
"Отаэ," — начала она, её голос был тише, чем обычно, "мы завтра уезжаем с Отцом в Эдо. Может… поедешь с нами? Шинпачи же скучает по тебе, да и мне будет не по себе… Эдо без тебя будет не то. — Она помолчала, а затем добавила с дружелюбной подколкой, прищурившись: "Или тебя тут держит какой-то важный человек? Не командир ли Скотланд-Ярда, а?"
Отаэ слегка покраснела, её пальцы замерли на чашке кофе, и она быстро отвела взгляд. "Кагура, не выдумывай!" — сказала она, но её голос дрогнул, выдавая смущение. "Никакой командир меня тут не держит. Просто… дела." Она замялась, а затем, понизив голос, наклонилась ближе, словно делясь секретом. — Хотя… Кондо-сан пригласил меня на ужин. И я, ну… наконец-то согласилась. У него такая заразительная харизма, знаешь? Решила, что нам пора серьёзно поговорить."
Кагура широко распахнула глаза, её губы растянулись в искренней улыбке. "Серьёзно? Кондо-сан? Отаэ, ты его доконаешь!" — Она рассмеялась, но её сердце вдруг сжалось, как будто кто-то стиснул его холодной рукой. Если Отаэ действительно решит связать свою жизнь с Кондо, она вряд ли скоро вернётся в Эдо. А если и вернётся, то только в гости — ведь ей придётся быть рядом с будущим мужем, если их отношения зайдут так далеко. Кагура почувствовала укол зависти, острый, как игла. У Отаэ была возможность выбирать, идти вперёд, строить что-то новое. А Кагура? Ей даже думать о Сого было запрещено. Он ушёл, оставив её, как будто всё, что между ними было, — просто игра, мимолётное развлечение. Она не подала виду, но её глаза потускнели, и она быстро сделала глоток горячего шоколада, чтобы скрыть грусть.
Отаэ заметила перемену в её лице и мягко коснулась её руки. "Эй, Кагура, ты в порядке?" — спросила она, её голос был полон заботы. "Ты какая-то… не своя."
Кагура фыркнула, отмахнувшись. "Да всё нормально, просто этот город действует на нервы. И я переживаю за тебя." — Она заставила себя улыбнуться. Отаэ рассмеялась, и этот звук на мгновение вернул Кагуре ощущение дома
"Не волнуйся, я справлюсь. Все будет хорошо. Ты береги своего отца, хорошо? И передай Шинпачи, что мы скоро увидимся, ладно?"
"Отец сам себя не убережёт, это точно", буркнула Кагура, но её глаза подозрительно заблестели. "Я передам Шинпачи твои слова. И… не давай Кондо-сану слишком много воли, а то он начнёт петь тебе серенады под окном."
Отаэ вновь рассмеялась и погладила рыжеволосую девушку по плечу. После того как они выпили свои напитки и покинули кафе, Кагура почувствовала как лондонский туман обволакивает её. Эдо был так близко, но без Отаэ, без кулона, без ответов о Камуи — он казался пустым. А воспоминания о Сого жгли, как заноза, которую она не могла вытащить. Она сжала кулаки, обещая себе, что справится со всеми проблемами на своем пути, но пока перед ней был только корабль, уносящий её прочь от Лондона — и от него.