Глава 29: Зов далёких дорог

Кагура уснула в объятиях отца, её голова покоилась на его плече, а рыжие волосы рассыпались по его рубашке, как закатное пламя. Тепло его рук, крепких и надёжных, убаюкивало её, унося прочь мысли о всяких тревогах. Гинтоки смотрел на огонь в камине, его лицо было спокойным, но глаза выдавали бурю — воспоминания о Такасуги, о Шоё, о прошлом, которое он только что открыл дочери. Он не шевелился, боясь потревожить её.
Резкий звонок телефона разорвал тишину, как выстрел. Кагура вздрогнула, её глаза распахнулись, и она сонно моргнула, пытаясь понять, где она. Гинтоки нахмурился, его брови сошлись в раздражённой гримасе. — Какого чёрта, — пробормотал он, осторожно высвобождаясь из объятий Кагуры. — Кто звонит в такую пору? - он бросил взгляд на дочь, которая уже сидела, потирая глаза, и её слабая улыбка заставила его смягчиться. -Пожиратели налогов, что ли, решили счёт за туман выставить? —это рассмешило Кагуру, и под ее звонкий смех, как колокольчик, он поднялся и схватил трубку, бурча что-то о «проклятых телефонистах».
— Да, кто там? — рявкнул он, но его голос замер, когда на другом конце линии раздался знакомый, чуть хрипловатый голос. Гинтоки напрягся, его пальцы сжали трубку сильнее. Он узнал бы этот голос среди тысячи, даже спустя годы. — Цура? — переспросил он, его глаза расширились, а в голосе смешались недоверие и настороженность. — Ты, что ли, решил из могилы позвонить? -Я не Цура,я-Кацура!- ответил тот раздражённо.
Кагура, услышав имя, выпрямилась, её сонливость испарилась. Цура — тот самый Кацура, о котором ее отец недавно упоминал, и которого она видела лишь раз, когда ей было двенадцать лет, на каком-то шумном празднике в Эдо. Его длинные,черные волосы, аристократическое, красивое лицо и серьёзный взгляд,и конечно же привычка находить приключения на свою голову сделали его легендой, но не в хорошем смысле — в Японии он был в списке преступников, вечно ускользая от властей, вечно в бегах, вечно в неприятностях.. Она уставилась на отца, её сердце заколотилось от предчувствия.
Гинтоки слушал молча, его лицо становилось всё мрачнее. Кацура говорил быстро, но чётко, его голос был полон сдержанной тревоги. — Сакамото связался со мной пару месяцев назад, — сказал он. — У меня есть информация о Такасугии о нефритовом кулоне. Но не по телефону. Приезжай в Бирмингем. Я буду ждать.
Гинтоки бросил взгляд на Кагуру, её голубые глаза горели любопытством и решимостью, которые он слишком хорошо знал. Он стиснул зубы, понимая, что оставлять её одну в Лондоне — не вариант, но тащить в Бирмингем, к Кацуре и его проклятым тайнам, было ещё хуже. — Ладно, — буркнул он в трубку. — Я приеду. Но не жди, что я буду петь тебе оды за это, Цура. — Он повесил трубку, его пальцы всё ещё сжимали её, как будто он мог раздавить все проблемы одним движением.
Кагура вскочила, её волосы взметнулись, как огненное пламя. — Папа? — спросила она, её голос был полон нетерпения.
Гинтоки повернулся к ней, его лицо было серьёзным, но в глазах мелькнула тень усталости. — Это был Цура, — сказал он коротко, словно это объясняло всё.
— И?! И чего он хочет?- Гинтоки вздохнул, потирая затылок, как будто пытался отогнать головную боль. — У него есть информация. О Такасуги. И о кулоне, — сказал он, его голос был тяжёлым, но честным. — Но он не может говорить по телефону. Зовёт меня в Бирмингем.
— Я поеду с тобой! — выпалила Кагура, её глаза вспыхнули, но в них мелькнула тень страха — не за себя, а за отца. — Ещё чего! — отрезал Гинтоки, его голос был твёрдым, как сталь. — Ты останешься в Лондоне. Капитан Соичиро… или как там его, — он поморщился, вспоминая Сого, — будет за тобой присматривать. ОЕсли что он защитит тебя. Поняла?
Кагура замерла, её сердце сжалось. Мысль о том, чтобы снова быть рядом с Сого, пугала её до дрожи — его взгляд, его поцелуй всё ещё горели в её памяти, но её тело тянулось к нему, как магнит, и это бесило её больше всего. Она открыла рот, чтобы возразить, но встретила взгляд отца — тот самый взгляд, который говорил «нет значит нет». Она стиснула зубы и кивнула, хотя внутри она кипела от протеста. — Поняла, — пробормотала она, её голос был тихим, но в нём чувствовалась буря.
Гинтоки посмотрел на неё, его глаза смягчились, но он старался держать лицо строгим. — Послезавтра выезжаю, — сказал он. — Буду там около недели. И, Кагура, пожалуйста, слушай этих пожирателей налогов, хорошо? — Он попытался улыбнуться, но его взгляд был полон тревоги, которую он не умел скрывать от дочери. Кагура снова кивнула, её голубые глаза потемнели. — Всё хорошо, Папа, — сказала она, заставляя себя улыбнуться, хотя её сердце сжалось от беспокойства. — Просто… я буду волноваться за тебя.
Гинтоки махнул рукой, его улыбка стала шире, почти настоящей. — Ладно тебе, мелкая, — сказал он, потрепав её по волосам, как в детстве. — Твой старик знает, что делает. А теперь давай спать. Поздно уже, и лицо у тебя, честно говоря, как у дохлой рыбы.
Кагура фыркнула, её улыбка стала чуть искреннее. — Это у тебя лицо, как у старого сакэ, Папа, — парировала она, но её голос был тёплым. Они поднялись и разошлись по своим комнатам, но Кагура знала, что никакой сон к ним не придёт.
***
На следующее утро лондонский туман был таким густым, что казалось, будто город утопает в молоке. Гинтоки стоял у телефона в гостиной, его пальцы нервно теребили шнур, пока он ждал ответа. Он набрал номер Скотланд-Ярда, его лицо было мрачнее, чем тучи над Темзой. Кагура, сидя на диване с чашкой чая, наблюдала за ним, её голубые глаза искрились любопытством, но она молчала, зная, что сейчас лучше не лезть с вопросами.— Кондо-сан? — рявкнул Гинтоки, когда на том конце сняли трубку. — Мне нужно срочно в Бирмингем. Важная встреча… со старым другом. — Он сделал паузу, выбирая слова, чтобы не упомянуть Кацуру, чьё имя в половине мира было синонимом неприятностей. — Кагурой будет одна в доме и я не хочу, чтобы она попала в лапы каким-нибудь лондонским бандитам, пока меня нет.
Голос Кондо, тёплый и слегка слишком бодрый для утра, ответил: — Не волнуйтесь, господин Саката! Мисс Кагура будет в безопасности. Я увеличу охрану вокруг вашего дома. Всё под контролем!
Гинтоки хмыкнул, его глаза сузились, но в них мелькнула тень облегчения. — Лучше бы так, Кондо, — сказал он, его голос был язвительным, но с ноткой заботы. — Если с моей дочерью что-то случится Лондон будет гореть. — Он повесил трубку, не дожидаясь ответа, и бросил взгляд на Кагуру, которая сделала вид, что поглощена чаем, но её губы дрогнули в лёгкой улыбке, выдавая, что она уловила его шутку.
Через час вокруг дома Сакаты уже патрулировали уже не два, а пять полицейских, их тёмные мундиры мелькали в тумане, как тени. Кагура, стоя у окна, фыркнула. — Папа, это что, теперь я под домашним арестом? — пробормотала она, но её голос затих, когда она заметила знакомую фигуру, идущую к дому. Сого. Его чёрное пальто развевался, а глаза, как всегда, были холодными, но с той самой искрой, которая заставляла её сердце колотиться — то ли от раздражения, то ли от чего-то ещё.
Её щёки вспыхнули, воспоминание о поцелуе ударило, как молния, и она почувствовала легкое головокружение. Встретиться с ним сейчас? Ни за что!
— Папа, я… пойду к себе, — выпалила она, резко развернувшись и чуть не пролив чай. — Устала что-то.
Гинтоки приподнял брови, но ничего не сказал, только кивнул, наблюдая, как она почти бегом скрылась в коридоре. — Хм, странная она сегодня, — пробормотал он, но его мысли прервал стук в дверь.
Он открыл, и перед ним оказался Сого, его лицо — привычная маска безразличия, но глаза выдавали лёгкое напряжение. — Соичиро-кун, — начал Гинтоки, его голос был низким, с лёгкой угрозой, как у человека, готового выхватить несуществующий меч. — Вы вовремя.
Сого закатил глаза, его лицо осталось бесстрастным, но в глубине души он знал, что Гинтоки будет называть его неправильно, чтобы вывести из себя,он медленно вошел в дом. -Я Сого, господин Саката. Сого, — поправил он, его голос был ленивым, почти скучающим, но с язвительной ноткой. — Не Соичиро. — Плевать, Софа-кун, — отрезал Гинтоки, его губы изогнулись в язвительной ухмылке, и он шагнул ближе, его глаза сузились. — Позаботьтесь о моей дочери. Но держитесь от неё подальше, поняли? — Он поднял указательный палец, как будто это была катана, готовая рубануть. — Не вздумайте приближаться к ней ближе, чем на три метра.
Сого мысленно закатил глаза, но его лицо осталось холодным, как лондонский дождь. Он чувствовал, как слова Гинтоки бьют по больному — воспоминание о поцелуе, о её дрожащих губах, всё ещё жгло его, как угли. Он был профессионалом, чёрт возьми, и не должен был срываться, но быть рядом с Кагурой и держать дистанцию было как пытаться удержать воду в кулаке. — У вас, господин Саката, железная логика, — сказал он, его голос был ровным, но с саркастической ноткой. — Как вы себе это представляете? Я должен охранять её с другого конца Лондона?
Гинтоки прищурился, его взгляд был острым, как лезвие. — Не пытайтесь её соблазнить, Софа-кун, — сказал он, его голос стал ещё ниже, почти угрожающим. — Она выйдет замуж в Эдо. Высокопоставленные из дворца Сёгуна уже в очереди стоят за ней. Так что держите свои садистские лапы подальше.
Слова Гинтоки ударили Сого сильнее, чем он хотел признать. Конечно, у Кагуры куча поклонников — она не только невероятно красивая, но и ее характер, мягко говоря, не скучный. Он стиснул зубы, подавляя укол ревности, который он не имел права чувствовать. — Ой, Окита-кун, с вами всё в порядке? — спросил Гинтоки, его голос был подозрительным, а глаза внимательно изучали лицо Сого, как будто он видел его насквозь.
Сого заставил себя выдавить ленивую улыбку,но его лицо осталось холодным. — Всё отлично, босс, не бойтесь, — сказал он, его голос был таким безразличным, что почти звенел. — Ваша дочь совсем не в моём вкусе. Я скорее сделаю себе сеппуку, чем посмотрю на неё как на женщину.
Сого кивнул, его губы изогнулись в слабой, почти насмешливой улыбке. — Не волнуйтесь, господин Саката. Для её безопасности она будет жить у меня, пока вы не вернётесь, — сказал он, его голос был спокойным, но внутри всё кипело. Это был логичным ходом,но он чувствовал, как его решимость держать дистанцию трещит по швам.
Гинтоки замер, его лицо стало мрачнее. — У вас? — переспросил он, его голос был полон неохоты, а глаза сузились, как будто он уже жалел о своём решении довериться этому садисту. Он потёр затылок, вздохнул и кивнул. — Ладно, Софа-кун. Я знаю, что Вы профи. Но если я вернусь и узнаю, что вы нарушили моё предупреждение… — Он не закончил, но его взгляд был красноречивее любых угроз.
Кагура, стоя у двери своей комнаты, прислушивалась к их разговору, её пальцы сжимали дверную ручку так, что костяшки побелели. Жить у Сого? Её сердце заколотилось, как барабан, от смеси паники и чего-то, что она отказывалась признавать. — Проклятый садист, — пробормотала она, её голос дрожал от раздражения и смятения. Она закрыла дверь, бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку, пытаясь заглушить мысли о том, что ждёт её в доме Сого. Но одно она знала точно: она будет его слушаться, но также понимала что все тайны, которые тянули её отца в Бирмингем, не дадут ей сидеть сложа руки.